От стука в дверь он вздрогнул. Он так увлекся, что не слышал, как подъехала машина.
– Да. Входите!
Он услышал, как открывается дверь.
– Капитан 1-го ранга Графтон!
Джейк поднял голову. В дверях стоял мужчина дет двадцати восьми, чуть выше среднего роста, с коротко стриженными курчавыми волосами.
– Бабун Таркингтон! Вот здорово! Заходи!
Лицо вошедшего расплылось в широченной улыбке, когда он пересек комнату и потряс руку Джейка.
– Рад снова видеть вас, КАГ. Я-то считал, что вы погибли.
Графтон кивнул, рассматривая лейтенанта Бабуна Таркингтона, который сегодня был в джинсах, футболке и спортивной куртке. Он выглядел… точно так же, как в тот день, пять месяцев назад, когда их F-14 спикировал на полковника Кази. В прошлом сентябре. У него была та же улыбка… быстрая, энергичная, напряженная. Он готов смеяться и летать, готов к трепу в курилке и скоротечному ночному перехвату, всегда готов. Бабун Таркингтон излучал искрящееся заразительное веселье, от него веяло жизнелюбием.
– Я теперь не КАГ, Бабун. Я просто капитан в отпуске по болезни. – КАГ было сокращенным наименованием должности «командир авиагруппы» и рифмовалось со словом «лаг».
Бабун долго тряс ему руку, а улыбка расплывалась почти до ушей.
– Нам есть о чем поговорить! Я пытался дозвониться к вам, сэр, но ваш телефон нигде не значится.
– Да. Мне пришлось сменить номер. Журналисты замучили.
Бабун подтянул кухонный стул и уселся.
– Я был чертовски рад, когда узнал, что вы живы. Что с вами случилось после того, как мы врезались в тот транспортник?
– Меня подобрали в воде греческие рыбаки. Я ничего не помню. У меня было сотрясение мозга. К счастью, спасательные жилеты в наше время надуваются автоматически. В общем, меня выловили, и я остался жив.
– Почему они не сообщили по радио или не пошли в какой-нибудь порт?
– Радиостанция у них сломалась, а прерывать лов они не стали. – Джейк осмотрелся. Он снова был среди нормальных, привычных вещей. На какое-то мгновение… но он же здесь, в доме на берегу. – Они считали, что я скоро отдам концы, а упускать косяк рыбы не хотели. Я был без сознания. – Он пожал плечами. – Чересчур круто заложил вираж. Зрение испортилось. Теперь приходится носить очки. – Джейк снял очки и осмотрел линзы, будто впервые видел их. – У меня осталось двадцать процентов зрения. Сначала было четыре процента. От перегрузки чуть не лопнули глазные яблоки. – Он снова надел очки и уставился на кусочки дерева на столе. – Я мало что помню. Врачи говорят, в мозгу лопнули какие-то сосуды, и я частично потерял память.
– Черт возьми, сэр, я-то могу восполнить эту потерю. – Бабун наклонился вперед и схватил его за руку. Джейк всмотрелся в его возбужденное, выразительное лицо. – Перегрузка была действительно сумасшедшая, и я не мог дотянуться до рукоятки катапульты, как и вы, наверное. Слушайте, мы с вами медленно, но верно поджаривались, как вдруг самолет развалился на куски, и нас просто выбросило. Отвалилось левое крыло и, видимо, большая часть вертикального стабилизатора, потому что нас начало бешено вертеть. Я… – Он продолжал рассказывать, непроизвольно изображая жестами положения самолета. Джейк даже не слушал его, а только следил за руками – ловкими, выразительными.