В пять вечера Дженкс отвез его в общежитие.
– Вечером учите СМПЛС. Читайте инструкцию о поведении в аварийных ситуациях. Завтра вы с Моравиа будете работать на тренажере вместе. Проведем несколько штурмовок и потренируем аварии. Послезавтра полетите на настоящем самолете. Надо вкалывать.
– Спасибо, садист.
– Вы делаете успехи, Таркингтон, хотя вы и пижон-истребитель.
Бабун хлопнул дверцей машины и поспешил в общежитие. Он был вымотан донельзя. Может, побегать немножко, прочистить легкие. В комнате он переоделся в спортивный костюм. Ветер с залива Пьюджет-Саунд пронизывал до костей, а солнце уже садилось, поэтому он надел еще теплый свитер.
Он стоял, прислонившись к столбу, который служил опорой для крыши над переходом в офицерский клуб, когда перед общежитием остановился пикап и из него вышла Рита Моравиа. Она была в тускло-оливковом летном костюме и летных сапогах.
– Если собираешься бегать, – крикнула она, – подожди меня!
– Конечно. – Бабун массировал правую ногу, ту, в которую вставили спицу. Он попрыгал на месте. Вроде нога в порядке. Рядом на клумбе стоял бронзовый бюст: лейтенант Майк Маккормик, пилот А-6, погибший над Северным Вьетнамом.
Офицерское общежитие и клуб носили его имя.
Бабун стоял возле бюста, наблюдая, как с басовитым ревом заходят на посадку А-6, когда в дверях показалась Моравиа. Волосы она стянула на затылке в хвост.
– Куда хочешь бежать? – спросила она.
– Не знаю. Может, по пляжу к северу? – Они побежали. – Ты сегодня летала?
– Да. Два раза, – Она ускорила темп.
– Как тебе понравилось?
– Планер устаревший, скорость и маневренность хуже, чем у «Хорнета», но дальность и боевая нагрузка больше. И он гораздо сложнее. – Над головой промчался А-6, и она подождала, пока утихнет рев. – Хорош в управлении.
К западу от шоссе простирался пляж, усеянный плавником, а за ним поблескивала гладь залива. В последних лучах солнца едва различался остров, до которого было пять или шесть миль. На юго-западе вырисовывался, упираясь в небо, силуэт горы.
– Здесь хорошо, правда?
– О да. Подожди, скоро сможешь увидеть это сверху.
– Зачем ты вообще пошла в авиацию?
Она смерила его уничтожающим взглядом и побежала быстрее. Он не отставал.
Pазговаривать на такой скорости было невозможно. Асфальт кончился, и они бежали по гальке, когда она спросила:
– Шесть километров, может, хватит?
– Угу. – Кажется, он умудрился задеть самое больное место. Что могло привлечь такую красивую девушку в этой далеко не чистой, изматывающей работе, дорогуша? Ладно, Бабун, ты еще спроси ее, под каким знаком она родилась.