Очень быстро мы привыкли к Большой поляне и полюбили ее. Славно бы здесь можно было пожить, будь у нас какое-никакое ружьишко да пачка соли... Охотой бы добывали только самое необходимое. Соорудили бы дом понадежнее... Я заметил, что к этой стоянке отношение сложилось другое, чем ко всем предыдущим: она породила странное и непривычное для нас чувство постоянного дома. Здесь, раскладывая свои пожитки, я отвожу каждой вещи определенное место, чтобы знать точно, где что лежит.
Блокнот, например, который постоянно оттягивал карман моей куртки, обрел надежное место у изголовья, под стволом упавшей сосны. Там и сильный дождь его не достанет. А ложки всовывали черенками вниз в плетенку зеленой стены. В общем на Большой поляне наш быт впервые обрел некое подобие упорядоченности.
Здесь мы и чувствовали себя много лучше, бодрее. Все эти дни едим одно и то же, причем в микроскопических дозах, так что диета получилась самая жестокая. Мы старались преодолевать отвращение и есть регулярно три раза в день. Честно говоря, это с трудом удавалось. Однажды Леша предложил перейти на двухразовое питание, я его поддержал: если не есть вечером, утром появится возможность отнестись к грибам снисходительнее. Но Толя не согласился. Поэтому все осталось по-прежнему.
Я отметил странную, лишенную здесь всякого смысла привычку: то и дело смотрю на часы. Можно подумать, что я куда-то опаздываю... Такая уж жизнь—чуть ли не каждый шаг приходится по часам отмерять, а здесь-то зачем? Какой в этом смысл?
Леша тоже подумал, что, пока мы в тайге, часы не нужны, и предложил: «А давайте вообще снимем часы. Оставим у кого-нибудь только одни—для контроля». Так и решили: три раза в день будем записывать, который час, с точки зрения каждого, а перед сном проверять. Интересно, кто ближе всех окажется к истине... И вообще какова она, жизнь без часов?
Леша немедленно снял часы и отдал их мне на хранение. А Толя что-то замешкался, делая странные движения правой рукой и как-то очень уж неловко и неуклюже выворачивая левую. Спрашиваю: «Случилось что-нибудь?» Отвечает: «Да вот, часы никак снять не могу...» Пытаюсь выяснить: «А почему?» Посмотрел на меня озадаченно и рассмеялся: «Потому что я в руке ложку держу!»
В течение этого дня я много раз ловил себя на том, что безотчетно поднимаю руку, чтобы взглянуть на часы. А их-то и нет. Однако велика все же сила привычки... Ведь понимаю, что вовсе не надо мне знать, сколько времени в данный момент, а рука так и тянется, не желая подчиняться. Это в городской современной жизни, где день размечен на часы и минуты, как движение поездов в расписании, не обойтись без часов. Век суетливый... Человек задыхается на бегу, пытаясь выкроить лишнюю минуту, и радуется, когда это ему удается, а потом беспечно тратит часы, месяцы, годы... И, даже сознавая невозвратимость и необъятную величину этой потери, он снова торопится, чтобы сэкономить минуты.