– Вот видишь, ответил правильно – значит, знает, какая это цифра, а спроси его в другой раз, ни за что не ответит. Такой прохвост!
Он подозревал, что Лобзику просто надоело учиться и он нарочно дает неправильные ответы, чтоб к нему не приставали. Вот, например, Костя показывает ему цифру «пять», а Лобзик отвечает, что это четыре.
– Да не четыре, Лобзик, посмотри хорошенько, – говорит ласково Костя.
Лобзик снова отвечает, что это четыре.
– Ну, не глупи, Лобзик, ты же сам видишь, что это не четыре, – уговаривает его Костя.
«Четыре», – упрямо твердит Лобзик.
– Дурак! – начинает сердиться Костя. – Считай правильно, тебе говорят!
«Четыре», – отвечает Лобзик.
– Вот я дам тебе четыре раза по шее, тогда узнаешь, как злить человека! Вот скажи еще раз четыре, я тебе покажу!
«Четыре», – опять повторяет Лобзик.
– Ты видишь, что он со мной делает? – кипятится Костя. Он берет цифру «четыре» и показывает Лобзику:
– Ну, а это, по-твоему, какая цифра? Лобзик отвечает, что это пять.
– Вот видишь! – кричал Костя. – Когда ему показывали пять, так он все время твердил, что это четыре, а когда показали четыре, он говорит, что это пять! А ты говоришь, что он это не назло мне делает! Я знаю, почему он на меня злится. Утром я нечаянно наступил ему па лапу, так он запомнил и теперь мстит мне.
Я не знал, хитрил Лобзик или не хитрил, но было ясно, что из нашей дрессировки никакого толку не вышло. Может быть, мы с Шишкиным были плохие учителя, а может быть, сам Лобзик был никудышный ученик, не способный к арифметике.
– Может быть, лучше признаться маме да идти в школу? – сказал я Косте.
– Нет, нет! Я не могу! Теперь я уже столько прогулял. Мама как узнает, так и не знаю, что с нею будет. Шуточка дело! Если б я один день прогулял.
– Тогда, может быть, рассказать Ольге Николаевне и посоветоваться с ней? – предложил я.
– Нет, мне стыдно говорить Ольге Николаевне.
– Ну, если тебе стыдно, то, может быть, я расскажу ей?
– Ты? Выдавать меня пойдешь? Знать тебя не хочу больше!
– Зачем, – говорю, – выдавать? Вовсе я не собираюсь тебя выдавать. Ты сам говоришь, что тебе стыдно, ну я бы и сказал, чтоб тебе стыдно не было.
– «Стыдно не было»! – передразнил меня Шишкин. – Да мне в двадцать раз стыдней будет, если ты скажешь! Молчал бы лучше, если ничего не можешь придумать умней!
– Что же делать? – спрашиваю я. – С Лобзиком ничего не вышло. В цирк тебе все равно не поступить. Или ты, может быть, еще надеешься Лобзика выучить?
– Нет, на него я уже не надеюсь. По-моему, Лобзик – это или отчаянный плут, или круглый осел. Все равно из него никакого толку не будет. Мне надо другую собаку достать. Или вот что: лучше я акробатом стану.