Гинце, вскарабкайтесь выше и закрепите веревку…
Браун, держите преступника, — я буду лестницу ставить.
Две-три минуты еще — и мы эту сволочь прикончим!»
«Ставьте-ка лестницу, — Браун ответил, — а я с ним управлюсь!..»
«Как вы, однако, стараетесь, — Рейнеке им заявляет, —
Ближнего вашего смерти предать! А ведь вам не мешало б
Стать на защиту его, помочь, посочувствовать в горе.
Я бы молил о пощаде, но вряд ли мне это поможет:
Изегрим так ненавидит меня, что жене приказал он
Крепче держать меня, чтобы удрать я не мог из-под петли.
Прошлое вспомнить бы ей— уж, конечно, вредить мне не стала б.
Если же этого не избежать, я просил бы закончить
Дело немедленно… Мучился так и отец мой сначала,
Ну, а потом все пошло очень быстро. Покойника, правда,
Толпы такие не провожали… Но если вы долго
Мучить меня собираетесь — это бессовестно будет!»
Браун не вытерпел: «Слышали наглую речь негодяя?
Ну-ка, повыше, повыше! Последний час его пробил!»
В ужасе Рейнеке думал: «О, как бы в беде этой страшной
Изобрести мне какой-нибудь новенький фортель удачный,
Чтобы король милосердно мне жизнь даровал и чтоб этой
Троице недругов злобных досталось и сраму и горя!
Надо смекнуть поскорее! Что может, то пусть поможет!
Дело о жизни идет, ведь петля на шее! Где выход?
Все поднялось на меня: король не на шутку разгневан,
Все друзья удалились, а недруги неумолимы.
Редко я делал добро, не питал, признаюсь, уваженья
Ни к королевской власти, ни к мудрым советникам трона.
Я провинился во многом, но все-таки был я уверен,
Что от беды увернусь… Ах, только бы слова добиться, —
Знаю— повешен не буду! Я не теряю надежды…»
Он уже с лестницы вдруг решил обратиться к народу:
«Смерть свою вижу я прямо в лицо. От нее не укроюсь.
Бее же, пока не покинул я землю, спешу обратиться
С просьбой самою скромной ко всем, кто здесь меня слышит:
Хочется мне перед вами быть совершенно правдивым,
В этот последний мой час признаться вам чистосердечно,
Все рассказать до конца о своих преступлениях, чтобы
После ни в чем из того, что шито-крыто я сделал,
Кто-нибудь не оказался, господь упаси, обвиненным.
Много бедствий тем самым я предотвращу и надеюсь,
Всемилосердный господь зачтет мне мой добрый поступок…»
Многих разжалобил он. Говорили: «Пустячная просьба,
Да и отсрочка-то невелика …» Короля попросили —
Дал изволенье король. И сразу у Рейнеке снова
Тяжесть с души отлегла. В счастливый исход он поверил.
Пользуясь данной отсрочкой, речь он повел издалёка:
«Spiritus Domini[24], ты помоги мне! Я в этом собранье
Не нахожу никого, кто не был бы мною обижен.
Будучи крохотным пащенком, чуть от груди отлученный,