Когда Роксана вышла, Джейк прижал руку к сердцу.
– Боже! Что за женщина!
– Сделай только шаг в этом направлении, приятель, и тебе придется питаться через соломинку.
– Думаю, я ей понравился, – глаза, как звезды, сияли за толстыми линзами. – Думаю, она потрясена.
– Пощупай железки, Файнстайн, и тяни сюда свои инструменты. Посмотрим, как ты сможешь подделать подпись Уайатта.
– Даже его брокер не увидит разницы, Люк. Поверь мне.
– Приходится, – пробормотал Люк. – В этом вся проблема.
Это была, пожалуй, самая трудная роль, которую ему когда-либо доводилось играть. И конечно же не было еще роли важнее. По пути из Вашингтона в Новый Орлеан он, со шляпой в руке и местью в душе, завернул в поместье Уайатта в штате Теннесси.
Он знал, через что предстояло пройти: мольбы, унижение, страх. Нелегко для самолюбия, но безопасность Нувелей того стоила. А посему ему пришлось воспользоваться маской – маской не в буквальном смысле, которую он то надевал на себя, то снимал в течение последних пяти лет – и эта маска должна была убедить Сэма Уайатта смириться с возвращением Люка. По крайней мере, на время.
Ему нужно было всего несколько месяцев, в результате он достиг бы всего, что ему нужно. Или не достиг бы ничего.
Он постучал в дверь и стал ждать. Дверь открыла служанка в униформе. Люк склонил голову и, кашлянув, произнес: – Я… кхм… мистер Уайатт ждет меня. Я – Каллахан, Люк Каллахан.
Кивнув, она провела его по запомнившемуся ему коридору в тот самый кабинет, где он стал свидетелем убийства и пережил свою собственную маленькую смерть.
Как и пять лет назад, Сэм сидел за письменным столом. Но на сей раз кроме роскошной мебели здесь стоял стенд с огромным плакатом, на котором был изображен мужчина с искренней и обаятельной улыбкой. Надпись на плакате, выполненная печатными красно-синими буквами, гласила:
СЭМ УАЙАТТ для ТЕННЕССИ
СЭМ УАЙАТТ для АМЕРИКИ
В стоявшей на краю стола вазе, покрытой перегородчатой эмалью, лежала целая куча значков с изображением того же лица с тем же выражением.
Что же касается самого кандидата в сенаторы, то он мало изменился. Люк обратил внимание на седину, появившуюся у него на висках и на едва заметные складки, которые появились, когда он заулыбался. А улыбался он щедро. Почти как паук, подумал Люк, в тот момент, когда смотрит на отчаянно бьющуюся в паутине муху.
– Вот это да, возвращение блудного сына. Вы свободны, – сказал он служанке, затем откинулся в кресле, снова улыбнувшись, когда за ней закрылась дверь. – Каллахан, ты выглядишь на удивление хорошо.
– А ты выглядишь… преуспевающим.