– Люк, это ничего не меняет.
Он открыл один глаз.
– Крошка, если ты хочешь, чтобы я доказал свои способности, то я буду безмерно рад. Дай мне только две минуты.
– Все, что мы доказали, так это то, что мы пока еще умеем тереться друг об друга, – гнев ее почти пропал, сменившись печалью, которая стала еще сильнее. – Нет нужды… Это еще что такое? – она повернулась, чтобы посмотреть на заднюю сторону его плеча.
– Татуировка. Ты что, никогда татуировки не видела?
– За всю жизнь всего несколько раз, – она сложила губы трубочкой, изучая татуировку в тускнеющем свете. Над тем местом, где начинались шрамы его юности, красовался разукрашенный волк с раскрытой пастью. Она не знала, что лучше – засмеяться или заплакать, и выбрала первое.
– Бог ты мой, Каллахан, ты что спятил, что ли? Он пришел в замешательство.
– Татуировка в моде.
– Ах, ну конечно, ты же у нас стильный мужчина. Но какого черта ты дал кому-то себя уродовать… – она оборвала, смутившись. – Извини.
– Ничего, – он пожал плечами и убрал волосы с глаз, после чего сел на кровати. – Как-то раз ночью мне стало противно от всего на свете, я был слегка пьян и очень опасен. Я решил тогда, что лучше сделать татуировку, чем искать какую-нибудь шею, чтобы свернуть ее. Да и к тому же она напоминает мне о том, откуда я пришел.
Она изучала его глазами, этот вызывающий наклон головы, блеск тяжелых, мрачнеющих глаз.
– Знаешь, я почти поверила в теорию Лили о потере памяти.
– Скажи мне, когда захочешь узнать правду. Получишь ее целиком.
Она отвела взгляд. Ему было легко, слишком легко завладеть ею.
– Это ничего не изменит. Что бы ты ни говорил, эти пять лет из памяти не сотрешь.
– Если только ты сама не захочешь меня выслушать, – он взял ее лицо в свои ладони, убрав ее волосы так, чтобы только его пальцы обрамляли лицо. Нежность, которую он забыл, которую она считала истлевшей в нем, вернулась. Такие вещи еще труднее побороть, чем страсть. – Мне надо поговорить с тобой. Рокс. Мне так много надо тебе сказать.
– Все не так. как было раньше, Люк. Ты даже пред ставить не можешь, насколько все изменилось, – если бы она решила остаться, то, наверное, предварительно не подумав, сказала бы что-нибудь из того, о чем сейчас говорить не стоит. – Былого уже не вернешь, мне теперь надо думать о том, как жить дальше.
– Мы можем уехать, куда только захотим. У нас всегда есть такая возможность.
– Я привыкла ездить одна, – она глубоко вздохнула и начала одеваться. – Уже поздно, мне пора домой.
– Оставайся, – он коснулся пальцами ее волос, соблазн был почти свыше ее сил.