– А я ходячий аппетит.
Нат отпрянул и улыбнулся Люку сверху вниз. – Мама меня так называет. Я ем все, что не прибито гвоздями.
– Кроме лимской фасоли, – вспомнив, промурлыкал Люк.
– Ага. Жалко, что я не могу заставить лимскую фасоль исчезнуть во всем мире.
– Ну, над этим мы еще поработаем.
– Писать хочу, – заявил Нат, у которого, как и у всех счастливых детей, была привычка сообщать о своих физиологических функциях.
– Только здесь не надо, ладно?
Нат захихикал. Ему нравилось быть с Люком, нравился его запах, непохожий на запахи других членов семьи. Хотя в его жизни были и мужское влияние, и общение с взрослыми мужчинами, этот мужчина был совсем непохож на всех остальных. Может быть из-за магии.
– А у тебя есть пенис?
Люк еле удержался от смеха, увидев наивный взгляд ребенка.
– Разумеется.
– И у меня есть. А у девочек нет. И у мамы тоже. Боясь сказать что-нибудь лишнее, Люк прижал язык к внутренней стороне щеки.
– Надо думать, в этом ты прав.
– Мне нравится, что он у меня есть, потому что не надо садиться, чтобы пописать.
– В этом есть свои преимущества.
– Мне пора идти, – встав на ноги, Нат стал слегка пританцовывать. – А ты не попросишь у Леклерка печенья?
От пениса до печенья, подумал Люк. Детство – удивительное время.
– Иди, иди. Я тебя догоню.
Повернувшись, Нат увидел мать, но его мочевой пузырь уже был напряжен до предела.
– Привет. Я хочу писать.
– Привет. Заходи, гостем будешь.
Нат ускакал, прижимая руку к промежности.
– Интересная беседа, – выдавила из себя Роксана, услышав, как хлопнула дверь туалета.
– Мужской разговор, – Люк распрямился сидя и ухмыльнулся. – Он такой… – он оборвал фразу, – увидев, как Роксана прижала ладонь ко рту. Что случилось? – забеспокоившись, он встал. Подходя к ней, он наступил на игрушечный грузовик.
– Ничего, – на сей раз она не могла сдержаться. Да и не хотела. – Ничего, – повернувшись, она побежала вверх по лестнице.
Она могла бы запереться у себя в комнате, но прежде, чем она успела в нее войти, Лок был уже рядом. Разозлившись на себя, она повернулась и распахнула дверь на террасу.
– Что с тобой происходит? – спросил он.
– Ничего со мной не происходит, – боль была такой сильной, такой всепоглощающей, что преодолеть ее можно было только с помощью резких слов.
– Уходи! Я устала. Хочу побыть одна.
– Это что, Рокс, один из твоих припадков? – Он сам был на грани срыва, когда повернул ее к себе. Со стороны квартала доносилась музыка, быстрый ритмичный джаз. Казалось, она звучит кстати.
– Ты недовольна, что увидела меня с Натом? О, Боже! О, Боже! Она проигрывает. Чем ближе она была к грани срыва, тем спокойнее становился Люк.