— Ни за что не позволю закопать себя в землю, когда придет мой час, — тихо сказал он. — Прах к праху, пепел к пеплу… Как бы то ни было, я не хочу совершать этот переход, разлагаясь в грязи. Я выберу огонь — чистый и быстрый.
— А может, подкупишь господа и будешь жить вечно? Денег у тебя явно больше, чем у него.
Рорк заставил себя улыбнуться, чтобы ее порадовать.
— Попробовать стоит. В любом случае что я теряю? — Он выпил кофе и, не удержавшись, вновь окинул взглядом окружавший его ужас. — Боже милостивый, Ева!
— Да, я понимаю. Его личное кладбище.
— Я бы сказал — его частный Освенцим. Минуту они простояли в скорбном молчании, слушая, как капли дождя стучат по пластиковым мешкам.
— Морс уже идентифицировал нескольких по зубам. Марджори Кейтс, Брин Мерриуэзер — это из города. Лина Гринспен, тридцать один год, мать двоих детей, жила в трех милях отсюда. Сара Паркер, двадцать восемь лет, учительница, работала в местной школе. Среди них наверняка найдутся бездомные бродяжки и проститутки, но мы опознаем всех. Сколько бы времени это ни заняло, мы опознаем всех!
— Да, это очень важно. Кем они были, откуда пришли, кто их любил? Ты должна это узнать, иначе они так и останутся гниющей в земле плотью. Они останутся тем, во что он их превратил.
Ева проследила, как еще одно тело упаковывают в мешок.
— Они не останутся тем, во что он их превратил. Они представляют собой нечто гораздо большее.
Когда все было кончено, когда все, что можно было сделать на месте, было уже сделано, Ева сняла защитный костюм и бросила его в общую кучу на обеззараживание. Ей безумно хотелось встать под душ. Хотелось провести много часов, стоя под горячей водой, такой горячей, какую только можно вытерпеть, а потом на много часов впасть в забытье.
Но она еще не закончила. Ей предстояло еще одно дело.
Ева вытащила из кармана вторую таблетку «Не спи» и проглотила ее всухомятку, направляясь к вертолету, где ее уже ждал Рорк.
— Хочу попросить тебя об одной вещи, — начал он.
— Ты тут всю ночь вкалывал. Имеешь право больше, чем на одну. Проси, чего хочешь, Рорк. Ты это заслужил.
— Мы на многое смотрим по-разному, но об одном я все-таки попрошу. Когда все это закончится, когда дело будет закрыто, ты уделишь мне два дня. Два дня вдали от всего этого. Можем остаться дома, можем уехать, куда захочешь, но я прошу, чтобы это время принадлежало только нам. Надо очиститься от этого ужаса, хотя вряд ли нам это удастся. Окончательного избавления не будет. — Он стянул с головы кожаный шнурок, которым перевязывал волосы. — Но я хотел бы вернуть себе хоть какое-то подобие душевного равновесия.