— Его сиятельство ездил оценить качество здешних юбок, сэр. — Стивенсон сделал шаг вперед и выразительно подмигнул барону, на лице которого забрезжило понимание. — Его сиятельство интересуется текстилем. Его сиятельство коммерсант, имеет в Лондоне торговую компанию… и приехал в Девоншир, чтобы выяснить, как здесь обстоит дело с производством текстиля.
— И юбок в частности. Понимаю. Сам интересуюсь такого рода текстильным производством. Продолжайте, ваше сиятельство.
— Да что продолжать? — коротко возразил Остин. — Я решительно ничего не помню о самом происшествии. Вероятно, стреляли какие-то подонки, воры какие-то. — Тон его голоса недвусмысленно показывал, что тема закрыта и допрашивающий может удалиться.
— Воры… что ж, это возможно, учитывая, что, когда мы вас нашли, в ваших карманах не оказалось ни документов, ни ценностей, ни денег. — Барон чопорно выпрямился, и черты его длинного лица заострились. — Не сомневаюсь, что впоследствии вы припомните больше.
. Однако вопросы докучливого барона заставили Рейна Остина забыть о своих телесных недугах и призадуматься о других, куда более важных проблемах. Вот чего ему как раз недоставало, так это местного судьи, льстеца и приживалы, который будет совать нос в его, Рейна, дела. Надо выбираться отсюда, и как можно скорее, пока… Паническое чувство, что вот-вот станет поздно, охватило его. Необходимо ехать в Лондон — сейчас же. Там его ждут дела, которыми не грех бы заняться, клиенты, которых придется как-то утихомирить. Тут его как громом поразила ужасная мысль. Пока он здесь прохлаждается с продырявленным задом, светский-то сезон в Лондоне вот-вот закончится! Он обратил к Стивенсону блестевшие от боли глаза.
— Нанять карету немедленно. Я возвращаюсь в Лондон сегодня же…
— Что? — Стивенсон уставился на хозяина с таким выражением, будто уверен был, что тот вовсе лишился рассудка.
— Бестолочь! — завопила, брызжа слюной, леди Маргарет. — Я же только что наложила тебе швы на рану, которая разошлась после твоего утреннего падения. Никуда ты не поедешь.
— Поеду! Я возвращаюсь в Лондон. — Чувствуя на себе изумленные взгляды барона и Стивенсона, Рейн, изнемогавший от унижения, вперил горящий взгляд в старуху. — Я и так в неоплатном долгу у вас, мадам, и обременять вас своим присутствием больше не стану! Карету, Стивенсон! — Голос его дрожал, грозя сорваться на визг.
— Голова садовая! Рана же откроется!
— Может, лучше не надо, милорд?
— Ваше сиятельство, прошу вас, одумайтесь, пока не поздно…
Все говорили одновременно, пытаясь переубедить раненого.