Он отложил газету и, взяв руку Энни, положил ее себе на колено.
– И что конкретно это означает? – спросил он.
– Мне нужно лететь в Чикаго. Операция запланирована на вторник. – Она сморщила нос и продолжила уже тихим, неуверенным голосом. – Ты сможешь поехать со мной?
– Конечно. – Он отпустил ее руку и погладил ее по волосам. – Ты уверена, что хочешь это сделать?
– На сто процентов. – Она встала и наклонилась, чтобы поцеловать его. – Пойду готовить завтрак.
Весь день она ничего об этом не говорила, и он не давил на нее. Он чувствовал, что она борется с чем-то, с чем должна справиться сама. Вечером, за ужином она рассказала детям все, что знала о маленькой девочке, которая, несомненно, умрет без ее помощи. Лейси и Клею было соответственно одиннадцать и четырнадцать, и они слушали внимательно, с серьезными лицами. Энни сказала им, что они будут у Нолы, а она с Алеком вернется домой в среду вечером.
– А как они возьмут у тебя костный мозг для девочки? – спросила Лейси.
– Ну, сначала, – лицо Энни оживилось, – они усыпят нас обеих, чтобы мы не чувствовали боли. Потом сделают маленький разрез у меня на спине и возьмут иглой немного мозга. Вот так. Доктор сказал, что у меня несколько ней будет плохо гнуться спина, но это самое неприятное во всей процедуре. Зато я спасу жизнь маленькой девочке.
В ту ночь Энни не могла уснуть. Она крутилась и вертелась, и в конце концов забралась к нему под мышку.
– Обними меня, пожалуйста, – сказала она.
Он крепко прижал ее к себе и почувствовал, что она дрожит. А когда она положила голову ему на плечо, понял, что она плачет: щека у нее была мокрая.
Он еще сильнее прижал ее к себе.
– Что с тобой?
– Я боюсь, – прошептала она. – Я боюсь, что умру во время операции.
Он был встревожен. Это было так непохоже на Энни – беспокоиться о себе. Он отодвинулся от нее, пытаясь разглядеть в темноте ее глаза.
– Тогда не делай это, – сказал он. – Ты не обязана это делать.
– Я должна – Она села лицом к нему, положив руки ему на грудь. – Для девочки это единственный шанс.
– Может быть, есть еще подходящие доноры.
– Они сказали – только я.
– Господи! Ты всегда чувствуешь себя обязанной!
– Мне так тяжело, – ее всю трясло, – как будто я действительно умру. Это будет мне наказанием за все плохое, что я сделала.
Он засмеялся и, подняв ее руку со своей груди, поднес к губам.
– Ты за всю свою жизнь ничего плохого не сделала.
– Я не могу вынести мысли, что не увижу, как вырастут Лейси и Клей. – Она расплакалась всерьез, и он понял, что ее воображение, как не раз бывало, разыгралось, терзало ее, порождая самые мрачные картины. – Я никогда не увижу своих внуков. Я хочу дожить с тобой до старости, Алек, – умоляла она, как будто он мог что-то сделать, чтобы вселить в нее уверенность, что все будет в порядке.