– Нет. – Его голос прозвучал гораздо тише, чем ему хотелось бы, почти как шепот. – Мне нравится вас слушать, и очень хорошо, что вы время от времени напоминаете мне о Поле, потому что иногда, когда я с вами, я забываю о его существовании.
Прежде чем продолжить, она некоторое время смотрела ему в глаза.
– Он писал стихи, – сказала она. – Каждый день он появлялся с новым стихотворением, отмечая таким образом прогресс в наших отношениях. Иногда стихи были милыми и трогательными, иногда метафоричными: охотник с копьем приближается к добыче, – она засмеялась. – В конце концов нам это удалось. Мне было двадцать семь лет, и это был первый оргазм в моей жизни. И я не представляла, что он может быть таким… мощным.
– Вы кончили в первый же раз? – Алек понял, что вопрос бестактен, когда он уже слетел с его губ, но Оливия, казалось, этого не заметила.
– Да, – сказала она. – У меня с этим нет никаких проблем, я по-другому и не умею.
– Вы счастливая. Энни… – Алек заколебался, обнаружив, что не может говорить об этом также свободно, как Оливия. – Для Энни это всегда было непросто, хотя через некоторое время я понял, что она не придает этому особого значения. Она говорила, что для того, чтобы ей было хорошо, она должна чувствовать близость, а секс – это лишь побочное явление.
Оливия нахмурилась.
– И все годы вашего брака вам приходилось сдерживать свои сексуальные чувства?
– Нет. Вы забываете, что я был женат на самой щедрой женщине в мире. Я всегда получал то, что мне было нужно. – Его внезапно охватило чувство вины за слишком откровенное обсуждение Энни. Он слабо улыбнулся. – Не могу поверить, что мы говорим на подобную тему.
Оливия улыбнулась ему в ответ. Она потянулась, выбросив руки перед собой, и вздохнула.
– Как насчет обеда? – спросила она. – Я ужасно хочу есть, и мне не помешало бы подышать свежим воздухом.
Они остановились, чтобы пообедать, переключившись на безопасный разговор о маяке и о своих сегодняшних публичных выступлениях. Когда они снова сели в «бронко», Оливия уснула, пристроив голову между спинкой сиденья и окном. Он разбудил ее, когда они переезжали через мост перед Китти-Хок. Закат был слишком прекрасен, чтобы его пропустить. Их накрывал купол золотисто-лилового неба. Они открыли окна, наполняя салон «бронко» сырым вечерним воздухом и запахами залива. Оливия отстегнула ремень безопасности и, встав на колени, развернулась, чтобы посмотреть в заднее окно. Вдоль икры, обтянутой чулком, тянулась тонкая дорожка спущенной петли, а блузка так трогательно топорщилась над поясом юбки, заколотым английской булавкой, что он протянул руку и, едва касаясь, провел тыльной стороной ладони по ее волосам.