Прончатов встал, подняв руку, вяло помотал в воздухе кистью. Он так делал всегда, когда напряженно думал или разговор был ему неинтересен, неприятен; Прончатов при этом становился насмешливым, глаза у него поблескивали. Весь он был опасным, настороженно-ласковым.
– Ну вот, слушай, Вишняков! – холодно произнес Прончатов. – Меня, молодого бригадира грузчиков, тагарские бабы и мужики, то есть, по-твоему, народ, послали учиться в лесотехнический институт. Все пять лет, пока я там учился, мужики и бабы вкладывали в меня деньги, чтобы я, Прончатов, знал то, чего не знают они… – Он усмехнулся, покачав головой. – И вот я вернулся… Не кажется ли тебе, Вишняков, что народ должен потребовать обратно свои деньги, если я стану спрашивать у него, как учаливать плот или грузить лес на металлические баржи? – Прончатов прошел наискосок по ковру, резко повернувшись возле окна, встал спиной к Вишнякову. – Я советуюсь с коллективом только в тех случаях, когда речь идет о морально-этической стороне вопроса. Разве я не обратился к людям с просьбой спасти Коло-Юльский моль? Обратился, и его спасли…
Прончатов повернулся к парторгу, погрозил длинным пальцем.
– Фразы о народе чаще всего прикрывают равнодушие к народу… Ты защищаешь Куренного, хвалишь его на всех перекрестках за то, что он тесно связан с массами, а Куренной своим невежеством и демагогией приносит вред.
Прончатов подошел к Вишнякову, наклонившись, близко заглянул в покрасневшее от негодования лицо.
– Тут примитивная философия, Вишняков! Знаешь дело, хорошо работаешь – народен, халтуришь, дела не знаешь – антинароден… Вот что ты на это скажешь, парторг?
– А то же самое, что и говорил, – медленно ответил Вишняков. – Меня красивыми словами не пробьешь.
Сказав это, парторг скрестил руки на груди, прищурившись, так посмотрел на Прончатова, что Олег Олегович опять затосковал: «Что с него возьмешь! Ничего не нанимает!» Досадуя, Прончатов подошел к окну, прижавшись лбом к стеклу, несколько мгновений стоял молча – спина у него была сутулая, грустная.
– Ты все путаешь, парторг, – наконец негромко произнес Олег Олегович. – По твоему выражению, Вишняков, я себя выше народа ставлю… А я, Прончатов, разве не народ? – Он медленно обернулся. – Чем моя жизнь отличается от жизни сплавконторских рабочих? На Пиковском рейде десятки грузчиков зарабатывают больше меня. – Прончатов сделал два шага вперед, подойдя к Вишнякову, усмехнулся. – Ты говоришь, что я не считаюсь с коллективом, плюю на его интересы… Ну не смешно ли это, Вишняков? Ведь в этом самом коллективе работает слесарем мой младший брат Борька да семеро двоюродных сестер и братьев. Я их люблю, они мне родные люди…