Вишняков молчал. Он только упрямо мотнул головой, стиснул зубы, и в груди у Прончатова вдруг засветился, затрепетал озорной зайчик. Ох, как захотелось ему разнести вдребезги гранитную величавость Вишнякова, хотя это походило на самоубийство – силен, еще очень силен был железный парторг Вишняков! Ох, толкаешь голову в петлю, Прончатов, ох, зарываешься, голубчик!
– Ты прав, Вишняков! – звонким голосом сказал Прончатов и повернулся перед парторгом, как манекенщица. – Прав ты на все сто процентов! – Выпрямившись, Олег Олегович показал парторгу всего себя. – Ты посмотри на меня, Вишняков! Возможно разве, чтобы я, Прончатов, стал скромным? Ты глянь-ка, глянь-ка на меня, парторг!
Задирался, лез на рожон Прончатов, но Вешняков и глазом не моргнул – железный он был все-таки человек. Огонь, воду и медные трубы прошел он на фронте, закалился до стальной крепости и на паясничающего Прончатова глянул вдруг веселым, умным глазом, так как второй был прищурен. Потом парторг свободно улыбнулся, пожевал губами и сказал:
– Посмотреть есть на что, Прончатов! Мужик ты видный! Весь Тагар уже говорит, что ты снюхался с племянницей Полякова. Говорят, в гости к ней ходишь, по лесу с ней гуляешь… Ой, чую: персональным делом пахнет!
Крепок, силен, упрям был Вишняков, но и Олег Прончатов был слеплен не из крупчатой муки: ничего не изменялось на его лице, когда парторг заговорил о поляковской племяннице, но внутри у Прончатова все гневно застыло. Помедлив секунду-другую, чтобы успокоиться, Олег Олегович с таким видом, точно племянница и не упоминалась, вернулся к столу, сел, положив ногу на ногу, откинулся на спинку кресла и резким движением поднес к глазам часы.
– Благодарю за внимание, Григорий Семенович! – холодно сказал он. – Прошу немедленно разобраться с коленчатым валом!
Когда Вишняков, по-солдатски размахивая руками, подчеркнуто громко стуча стальными подковками сапог, вышел из кабинета, Прончатов, усмехнувшись, посмотрел в окно… Оживив улицу, шла стайка мальчишек, шагал учитель рисования, двигалась вразвалочку по тротуару одинокая рябая курица, очень смешная курица, так как Прончатов видел ее перед своим окном чуть ли не каждый день – чья, откуда пришла, почему гуляет по тротуару, неизвестно.
Он вспомнил Гришку Вишнякова мальчишкой – был веселый, общительный, свойский пацан. Хорошо вел себя, когда всей школой дрались с бугринскими, но в первые ряды не лез; вообще обычный был мальчишка… Что же произошло с Гришкой Вишняковым на войне? Почему до сих пор не снимает гимнастерку, отчего так держится за возможность ходить солдатским чеканным шагом? Что вообще происходит с ним сейчас? Отчего не понимает, что изменилось время, что жизнь безвозвратно похорошела?.. А он, Прончатов, тоже хорош гусь! Задирался, хвастался, лез на рожон. «Экий дурацкий характер!» – подумал Олег Олегович о себе, затем, закрыв глаза, дал себе пятиминутный отдых – он все-таки здорово устал от Вишнякова. А через пять минут Олег Олегович, встряхнулся, как утка, подмигнул сам себе и резко надавил кнопку звонка. Когда на пороге появилась секретарша Людмила Яковлевна, он вежливо сказал: