– Остер ты, как трава-осот! – еще немного помолчав, сказал Нехамов. – Я палец в рот тебе не положу, Олег Олегович! Нет, не положу! – Он прищурился, пожевал губами и вдруг произнес тонким голосом: – А вот что ты не гордый – это хорошо! Ты вот думаешь, я в потолок глядел или там в миску. Нет, брат Прончатов, я все время на тебя глядел! И как ты мое издевательство переносил, замечал. Молодец ты, молодец! Перед простым человеком не гордишься. Так что говори, зачем пришел. Я человек хоть и сурьезный, но добрый…
Старик опять усмехнулся, помахал рукой, просто и даже добродушно повернул к Прончатову большое квадратное ухо. Увидев это, Олег Олегович ощутил, как стало тепло в груди. Чтобы не показать радость, он торопливо отвернулся к окну, где продолжали драться сварливые воробьи. Немного погодя, взяв себя в руки, Прончатов негромко сказал:
– Хочу вашего совета послушать, Никита Никитич.
Человек вы большого ума, жизненный опыт у вас громадный, посоветуйте, как поступить.
Говоря, Олег Олегович опять понемногу повертывался к Нехамову, боясь пропустить хоть малейший оттенок на лице старика, сдвинулся на табуретке по направлению к нему. Самое главное происходило сейчас, самое главное!
– Посоветуйте, как мне быть, Никита Никитич, – совсем тихо продолжал Олег Олегович. – Если назначат директором Цветкова, ехать в район встречать его или дождаться в Тагаре?
Он сказал это и затаил дыхание. Волнуясь, он заметил, как Нехамов удивленно двинул бровью, как нервно дернулось веко и превратились в ниточку синеватые губы. Потом старик думающе пожевал губами, хмыкнув протяжно, еще раз оценивающе оглядел Прончатова. «Ну, что ты есть за человек?» – опросили мудрые глаза Нехамова.
– Не надо ехать в район! – спокойно сказал старик. – Чего тебе в район переться, Олег Олегович, когда про директора бабка еще надвое гадала. Может, он пойдет в директора, а может, не он! Кто знает, кто знает…
Прончатов слышал весь Тагар, лежащий за окном. В эту секунду у него слух так обострился, что он улавливал, как растет трава в палисаднике, слышал нервное биение шпалозавода, гул механических мастерских, буйное движение рейда, где сновали катера и пароходы. Весь тагарский мир – видимый и невидимый – бросился в Прончатова, заполнил его.
– Хорошо себя держишь! – покровительственно заметил Нехамов, пощипывая пальцами нижнюю губу. – Другой бы распетушился, а ты на меня глядишь с уважением, лицом своим владаешь…
Старик встал, выпрямился, приподняв повелительно брови, несколько раз прошелся по комнате; потрогал чуткими пальцами новый стол, поправил раздутую ветром занавеску. Потом Нехамов так тихо, что Прончатов едва расслышал, проговорил: