Санди смотрела, как Габриэла выходит из самолета, опираясь на руку пилота. Следом стюардесса несла ее дорожную сумку, а впереди шли еще два члена экипажа, расчищая ей дорогу.
Вид у Габриэлы был сияющий — живое доказательство того, что в сорок лет жизнь только начинается. Плетущиеся следом за ней пассажиры были помяты и устали после долгого перелета из Нью-Йорка, а она казалась элегантной и отдохнувшей. Она проплыла через зал ожидания, распространяя нежный аромат духов и улыбаясь всем, кто ее узнавал, с величайшей любезностью.
Ричард и Санди вместе стояли у выхода. Габриэла, неизменно замечавшая мужчин раньше, чем женщин, радостно воскликнула:
— Ричард, дорогой! Carissimo, как у тебя дела?
Несмотря на развод, на Ричарда обаяние Габриэлы действовало так же, как на любого мужчину. Он взял ее за руки и поднес их к губам.
— Ты выглядишь так же великолепно, как всегда, дорогая. Видимо, Рим пошел тебе на пользу.
— Рим всегда бывает мне на пользу, — сказала она. — Это самый цивилизованный город на свете. — Она отняла у него руки и подставила щеку для поцелуя. На одну секунду ее ресницы, трепеща, опустились. — Милый Ричард, эти чудесные люди сделали мой полет из Нью-Йорка просто дивным.
Санди наблюдала за тем, как ее мать обратила всю ударную мощь своей улыбки на капитана, и этот пятидесятилетний мужчина покраснел от удовольствия, как помидор, и забормотал что-то невнятное относительно того, насколько он был бы счастлив всегда пилотировать самолет, в котором летит Габриэла Барини. Второй пилот стоял рядом, явно ему завидуя.
Стюардесса, почти столь же сильно ослепленная, протянула Габриэле ее дорожную сумку.
— До свидания, мисс Барини. Было очень приятно вас обслуживать. Мы надеемся, что вы еще не раз с нами полетите.
— Ну конечно же! — Габриэла обратила свою улыбку и на стюардессу, а потом, ища, кто бы взял ее сумку, наконец заметила Санди. — Милая девочка! — воскликнула она, неопределенно взмахнув рукой. — Так вот ты где! А я гадала, куда ты могла деться.
Санди была слишком благоразумна и не стала тратить время на то, чтобы напомнить матери, что все это время стояла рядом.
— Приятно снова тебя видеть, мама, — жизнерадостно сказала она.
Санди поцеловала нежную щеку матери и взяла у стюардессы дорожную сумку. Руки ее матери были созданы для того, чтобы трепетать и выразительно жестикулировать, а не для таких повседневных вещей, как багаж.
Они расстались с летным экипажем, и теперь на долю Ричарда выпала участь расчищать Габриэле путь, а Санди быстро шла рядом, неся дорожную сумку матери. Габриэла сосредоточилась — с немалым успехом — на том, чтобы излучать как можно больше обаяния.