– Жека! – крикнула она, смеясь, и успокоила Филиппа.– Ничего, она на цепи.
Собака умолкла.
Мирра вела его за руку в темноте. По деревянному настилу дробно стучали ее высокие каблучки. Смутно чернели в саду клумбы, ветер качал обнаженные деревья, обдавая молодых людей дождем и изморозью.
Мирра вдруг остановилась и обняла своего спутника.
– Знал бы ты, как я люблю тебя! – прошептала она, задыхаясь.
Они долго целовались в гудящем от ветра саду, где пахло оттаявшими гнилыми листьями.
– Пойдем, старики ждут! – вырвалась Мирра, поправляя шапочку.
Она провела его прямо в ярко освещенную большую кухню, где их так и обдало приятным теплом и запахом сосновых дров, кофе, жареного мяса и сдобы. Еще пахло сырой кожей: дед Мирры, Василий Ульянович, сапожничал в углу за низеньким столиком, на котором были разложены дратва, гвозди, кожа, баночки с клейстером и колодки. Василию Ульяновичу было около девяноста лет. Когда-то был бравым моряком и, наверное, не раз встречался с покойным капитаном Бурлакой: мир тесен, а теперь вот на пенсии, пристрастился к сапожному делу и чинил обувь для всех знакомых и соседей в дачном поселке, немного побаиваясь фининспектора. Это был еще бодрый, худощавый, лысый старичок, большой любитель радио, особенно последних известий.
Круглый рижский репродуктор и сейчас был включен на полную мощность. Бабушка Анна Мартыновна, полная, круглолицая, добродушная, веселая, почти без морщин, несмотря на восемьдесят лет, тотчас выключила радио и, радостно улыбаясь, по-матерински обняла Мальшета.
– Филиппушка! Помирились? Вот и хорошо, уж мы так рады с Ульянычем. Замерзли, поди, раздевайтесь скорее.
Филипп расцеловал обоих стариков.
– Мы будем ужинать в кухне! – крикнула Мирра, утаскивая Мальшета с собой.
В передней они разделись и тотчас вернулись.
– Что же это, такого гостя дорогого да в кухне кормить? – возражала Анна Мартыновна.
– Он не обидится, бабушка. В кухне всего уютнее! Я, Филипп, когда их навещаю, всегда ем на кухне.
Мирра убежала привести себя в порядок, а Филипп сел возле старика, который хотел закончить работу: «Пару гвоздей осталось – и готово». Но Анна Мартыновна без долгих разговоров вынесла плетеный столик со всеми сапожными принадлежностями в чулан. Накрывая на стол, она расспрашивала Мальшета о его жизни – она знала его еще учеником восьмого класса.
Это были родители первой жены Львова. Когда их дочь умерла, а Львов женился вторично, старики были забыты. Помнила их только Мирра, каждый год навещала в небольшом поселке на берегу Балтийского моря. Первый свой заработок она целиком отослала старикам и с тех пор регулярно помогала им. Они нахвалиться не могли своей внучкой.