– Она тебя любит?
– Нет. Не любит. Она никого не любит. Но ей хорошо со мной. У нас много общего. Она ценит во мне интересного собеседника, верного друга. Ну и, конечно, ученого. Мы будем гордиться друг другом.
– Я все же надеюсь, что впоследствии она и полюбит.
– Я надеюсь, что вы подружитесь. Она, Марфенька, вполне порядочный человек!
– Чего нельзя сказать о ее брате!
– Ну, он просто взялся не за свое дело. Он также очень способный. Работал в нашем институте, учился заочно и, представь, дважды перешагнул через курс, чтоб быстрее закончить. Он блестяще защитил диплом. Ему предлагали остаться в аспирантуре, но он и аспирантуру будет заканчивать заочно. Зимой у нас освобождается место младшего научного сотрудника... А пока Глеб Павлович будет работать здесь над моей темой. И собирать материал для своей диссертации. Он знаток Каспия – это ему весьма поможет в работе. В смысле материала здесь золотое дно.
– Я бы на его месте постыдилась сюда показываться! – сухо бросила Марфенька.– Его же все презирают.
– Напрасно. Ты все про ту злополучную историю? Он же спасал самолет – социалистическое имущество. Эта амфибия, к тому же обледеневшая, все равно бы не вывезла троих.
– Он должен был погибнуть, но не бросать на льду товарищей.
– Ты романтик, Марфа. Давай ложиться спать. Уже поздно.
Марфенька уснула сразу, как легла, а Евгений Петрович долго ворочался с боку на бок, сожалея, что забыл взять снотворное.
Утром Мальшет и Турышев повели «высокого» гостя осматривать обсерваторию. Начали с летного хозяйства, как ближайшего.
Евгений Петрович с интересом осмотрел баллонный цех, пощелкал пальцем по наполненному водородом газгольдеру, привязанному к ввинченному в землю металлическому штопору. Аккуратно обошел расправленную воздухом оболочку аэростата, занимавшую чуть не весь цех. Некоторое время удивленно наблюдал за работой Христины. И даже засмеялся, когда Христина, захватив переносную электролампу, сказала скрываясь внутри оболочки: «Прошу, товарищи!» – словно приглашала к себе на квартиру.
Заинтересованный Глеб нырнул вслед за ней и очутился в обширном помещении с колышущимися «стенами» из прорезиненной материи. Дольки, составляющие поверхность воздушного шара, сходились у клапана, словно лепестки гигантского цветка. Христина погасила лампу. Через плотную материю равномерно пробивался дневной свет. Нигде ни малейшего отверстия, оболочка в порядке.
– Фу, душно как! —воскликнул Глеб и поспешно выбрался.
Далее осматривали вспомогательные сооружения, водородный сарай, фотолабораторию, мастерскую для ремонта приборов.