Беззастенчивая лесть Иванюты подкупила старшего политрука Дубова, и он милостиво посоветовал:
– Топай к минометчикам нашего левофлангового стрелкового полка. Там был один комсомолец… Герой из героев парень….
– Что значит «был»? Уже нет его?
– Уже нет, – с печалью в голосе ответил Дубов.
– Где ж его искать? В медсанбате или в госпитале?
Темное лицо Дубова сделалось еще более сумрачным, болезненно сжалось, четко обозначив лучики морщин у глаз, и он, вздохнув, ответил на вопрос вопросом:
– Фотоаппарат у тебя только для форсу или действует?
– Заряжена «лейка», – с готовностью ответил Иванюта, видя, как Дубов расстегнул свою полевую сумку и стал в ней что-то искать. Тут же он протянул Мише серенькую книжечку с силуэтом Ленина на обложке – комсомольский билет.
Миша взял билет и будто обжег об него руки: увидел дырку – след пули, и багровые пятна крови. Он был свидетелем многих смертей, немало схоронил товарищей, но привыкнуть к смерти невозможно… С тоскливым чувством и сбившимся дыханием раскрыл серые корочки комсомольского билета и увидел в застывших потеках крови фотографию совсем юного, длинношеего паренька, смотревшего на мир светлыми, удивленными глазами. Кого-то напоминало Мише это юное птичье лицо. Когда скользнул взглядом выше и прочитал; «Христич Алесь…» – то чуть не вскрикнул от неожиданности. Значит, жив!.. Нет, уже не жив… И память Иванюты всколыхнула все главное, что хранила об этом белорусском пареньке. Ведь это именно его, Алеся Христича, спас Михаил Иванюта восточнее Копы-си от расстрела… По недоразумению был обвинен тогда Христич в дезертирстве. Потом рассказывали Мише, как однажды Алесь чуть на лупанул гранатой по броневику охраны маршала Тимошенко, приняв броневик за немецкий… А у Смоленской военной комендатуры, этому Иванюта сам был свидетелем, Алесь кинул в семитонный грузовик «Ярославец», в котором плотно сидели переодетые в нашу форму и вооруженные до зубов немецкие диверсанты, сумку от противогаза со связкой гранат… Помнилось Мише, что Христич и сам был ранен тогда их осколком…
«Алесь Христич…» – еще раз прочитал Миша в комсомольском билете. Отчество оказалось просечено пулей…
– О чем задумался, газетный волк!
Слова Дубова вернули Мишу из глубины памяти на лесную дорогу. Ему почему-то стало обидно, что Дубов не находит нужным спешиться, а разговаривает с ним, сидя в седле, да еще с чувством некоторого превосходства. Но тем не менее взглянул на него просительно:
– Можно, я возьму билет в редакцию? Я знаю этого парня, и у меня есть что написать о нем.
– Нет… Я должен доставить билет в политотдел армии вместе с другими документами. К Герою Советского Союза представили Христича.