Однако так продолжалось недолго. Через несколько занятий, когда я окончил читать «свой» кусок, Магдалина попросила меня продолжить дальше чтение текста. Это было кладбищенское мгновение оживающего покойника. Но Сашенька своим громким голосом спасла меня:
— Магдалина Андреевна, — проговорила она шумно, — ну сколько я могу тянуть руку, не может же все один читать. Вообще не буду ходить на занятия.
Магдалина Сашеньку очень любила, она была лучшая ученица, и слушала ее беспрекословно, и ей было мучительно больно, когда маленькая Саша возмущалась или была недовольна ею, большой Магдалиной. Она сразу соглашалась. Все знали также маленькой Саши большой голос и его феноменальные действительные способности. Она победила в этот раз тоже и спасла меня. Я на руках вынес ее после занятий потом и донес до буфета.
И тут я увидел Шурика с какой-то неплохой девчонкой, я его сто лет не видел, он, наверное, месяца два не появлялся.
Он закивал мне и заулыбался. (Еще бы игрок тренера так не приветствовал.)
— Шурик, все с девушками гуляешь, — шучу я. — А где твоя жена?
Он улыбнулся:
— Саш, познакомься — моя жена.
— Таня, — говорит она.
Мне в один из немногих раз (жизни) стыдно и смущенно. Я ее никогда не видел, знал только, что курсом старше учится.
— А это Саша, — говорит Шурик, — мы вместе учимся и он же — мой волейбольный тренер, тренирует меня. — Шурик тихо улыбается.
Мне тоже смешно.
— А я его помню, — отвечает она, — когда он у нас еще учился.
— Очень приятно, — говорю я. Хотя это относительно сказано — «учился».
— Да, вы редко появлялись. — Странно смотрит на меня она.
Приятная девушка. Я откланиваюсь и иду в читалку читать свои журналы. За осень появилось много нового, и я сразу втыкаюсь в «Иностранную литературу» и зачитываюсь одной штукой черного, но образованного в английских колледжах; черных я еще никогда в литературе не читал, впервые: Рональд Шервуд «Одинаковые тени» называется. Мне обалденно нравится эта вещь, и я прочитываю единым залпом до конца. Даже не ожидал, что так сильно. Вот что бывает, когда черных образовывают! — только нас все образовать не могут.
Я выхожу из читалки. И как раз прямо на меня идет Шурик-игрок.
— Саш, а я за тобой, пойдем выпьем, душа просит.
— Идем, — соглашаюсь я, — только пива, водку днем — бр-р! — не перевариваю.
Мы идем с ним к ларьку и покупаем пива.
— Ну, что сказала твоя жена обо мне?! Обиделась на мою шутку, наверно?
— Что ты красивый и ей давно нравился.
Я глубоко задумываюсь. (Откровенная девочка.) А Шурик пьет пиво.
Сашенька и я — в буфете после очередного английского занятия. Я смотрю на Марью Ивановну.