— Если вы скажете мне правду про Эми, — Джесс улыбнулась и вытерла слезы, — я больше не потревожу вас. Обещаю.
Вечером того же дня Джесс стояла в своей квартире перед шкафом и размышляла: надеть темно-синее платье или цвета кокоса или принять слабительное?
В животе у нее роились бабочки. В детстве она как-то нарисовала этих бабочек: желтые, оранжевые, голубые, зеленые крылья лупят по розовым внутренностям. Правда, одно обстоятельство ее тогда удивляло: если они так лупят, то почему же ей не щекотно? Почему хочется плакать, а не смеяться? И почему такое случается каждый раз накануне какого-нибудь ответственного события, когда надо читать стихотворение в классе мисс Уинслоу или впервые беседовать с хозяйкой «Ларчвуд-Холла»?
Конечно, к моменту приезда в «Ларчвуд» Джесс уже знала, что бабочки эти — лишь симптом нервного напряжения, которое сводит с ума, поскольку его невозможно снять.
Сейчас она хорошо сознавала, кто в ближайшие двадцать четыре часа способен свести ее с ума. Дамы из аристократического клуба, все эти Селии Бойнтон, Дороти Сандерс, Луизы Кимбалл и им подобные. Бывшие подруги. Джесс разошлась с ними и приобрела новый социальный статус: разведенная, работающая, не обедающая между гольфом и теннисом, не убивающая время.
Теперь она шила шторы для роскошных домов, в которых когда-то развлекалась, и тратила душевные силы на поиски оставленной дочери. Между тем возможно, что та давно стала взрослой женщиной.
Так почему же Джесс стоит и раздумывает, что надеть завтра? В чем ей предстоит вернуться в престижный Гринвичский клуб, членом которого она в свое время состояла, перед тем как окончательно изменить социальное положение?
Впрочем, незачем беспокоиться: и Селия Бойнтон, и Дороти Сандерс, и Луиза Кимбалл появятся в клубе не раньше чем через месяц, а то и полтора, когда деревья снова зазеленеют, а винный погреб наполнится, то есть когда откроется очередной сезон.
Достав из шкафа синее платье, Джесс решила, что выбор сделан. Да и какая разница, кому придет в голову смотреть, как она что-то измеряет и записывает? В конце концов, все эти дамы никогда и не были ее подругами. Разве сравнишь их с Пи-Джей, Джинни и даже Сьюзен, с которыми вместе пережито столько бед?
Вспомнив, что в мире у нее есть по крайней мере один настоящий друг, Джесс прошла в спальню, направилась к телефону, взяла с ночного столика записную книжку и набрала номер в Лос-Анджелесе. Она эгоистка, ибо забыла про своего единственного друга, которому, между прочим, сейчас по-настоящему плохо, одиноко, тоскливо.