Она сидела среди голых ветвей, надежно скрывающих ее облаченную в черное фигуру. Марли оперлась щекой на влажную кору. Она любила зиму за то, что это время года не обещает ничего, чего не смогло бы дать.
Утренний дождь превратил снег в грязное месиво. Небо и земля объединились в единое полотно, окрашенное во все оттенки серого. Лишь дальние башни Ардендона оживляли унылый пейзаж. Алые стяги Блэйна развевались в воздухе, являя своим великолепием упрямый контраст блеклым тонам неба. Марли знала, что, будь жив ее отец, она была бы госпожой в том замке. И даже теперь лишь милосердие Гарета спасает ее от подобной судьбы.
Еще ребенком она часто спасалась на этом дереве от няни, которая наставляла ее «вести себя как леди, а не как дикарка». Спасалась от разочарования в глазах отца, желавшего только сыновей. Спасалась от привлекательности брата, пленявшего всех. В этих ветвях она не чувствовала на себе этих вечных оков детской неловкости. Видя ястребов, парящих в невидимых потоках воздуха, она мечтала унестись с ними из Карлеона, скользя над полянами туда, где никто не воспитывает, не кричит, не дергает, дразня, за нос, как любил делать ее брат.
Теперь же небо было пустым. Ястребы улетели в те лучшие места без нее… Ногу сковала судорога. Растерев ее и подняв голову, она увидела несколько черных точек, появившихся на дальних лугах. Пульс ее ускорился. Она начала считать. Пять лошадей. Четыре всадника. Хотя нет. Так же нелепо, как коричневое стеганое одеяло на гордо гарцующем Фолио, выглядело и пятно желтых волос на черном фоне. Черной была, несомненно, грудь Гарета. А значит, желтые волосы — Ровены. Марли впилась ногтями в кору дерева.
Она не могла видеть на таком расстоянии улыбку Ровены, лишь ее голову, склонившуюся в немом обожании к мужчине в черном. Марли захотелось задрать голову и завыть по-волчьи, хотя до появления луны было еще далеко. Она видела, как они пересекли луг и исчезли в тени леса.
Марли бросилась вниз. Возле самой земли каблук ее за что-то зацепился. Она упала на спину, досадливо вскрикнув. Раньше с ней такого не случалось.
Она долго лежала в листве, ощущая, как сырость проникает сквозь одежду. Когда дыхание, сбитое ударом, возвратилось к ней, с ним пришли рыдания, глубоко сотрясающие ее тело. Когда плакать не осталось сил, она села и стала стирать волосами дорожки еле со щек. Ветер хлестал ее дождем, ветки цеплялись, не желая отпускать. Но Марли спешила в Карлеон приветствовать прибытие домой брата и его леди.
Ровена со вздохом погрузилась в воду. Бочка была выстлана внутри полотном. Теплая вода плескалась возле самого подбородка. Ее губы изогнулись легкой улыбке, когда она вспомнила свое первое купание в Карлеоне. Теперь Данла не будет скрести докрасна ее кожу. Улыбающаяся старушка тактично исчезла, наполнив бочку и прокричав что-то вроде «пожаловать домой»в ухо Ровены. Теперь она купалась не в кухне, а в покоях Гарета.