После этого Ровена замолчала. Долгие мили они прошли в таком молчании. Марли тащила, а Ровена плелась, пока ей не стало казаться, что ее ноги закованы в цепи. Она потеряла один башмак в грязи на берегу ручья, но не захотела просить Марли остановиться, чтобы подобрать его. Она хромала несколько миль в одном башмаке, затем бросила и его. Когда-то ее подошвы были грубыми, но после жизни в Карлеоне она ощущала и твердость камней, и уколы шипов чертополоха. Марли явно устала. Со злобой, удивлявшей ее саму, Ровена надеялась, что Марли вот-вот упадет. Она вдруг очень ясно представила, как навалится на Марли и задушит ее собственной веревкой.
Она так долго смотрела лишь себе под ноги, погруженная в свои жестокие фантазии, что наткнулась на спину Марли, не осознавая еще, что та остановилась. Она ощутила острый аромат сосен. Ровена подняла голову, обнаружив с удивлением, что они взобрались на вершину крутого холма.
Закатное солнце прорывалось сквозь облака бледно-лиловыми и розовыми полосами. Вечерний ветер высушил пот на ее лбу.
Они стояли, как старые друзья, и веревка свободно болталась между ними.
Хрипловатым, задумчивым голосом Марли произнесла:
— Я обнаружила это место, когда была еще ребенком. Мы проводили каждое лето в Ардендоне. Блэйн и Гарет всегда играли в рыцарские поединки или скакали на своих пони. Я была предоставлена самой себе. Я лежала на вершине этого холма, положив подбородок на руки и представляя, как здорово было бы стать рыцарем и нестись по этой равнине на мощном коне.
— Тебе было одиноко.
Марли пожала плечами:
— Моими товарищами были ястребы и ветер. Иногда этого было достаточно.
— А в другие времена?
Марли отвернулась. Приближавшаяся ночь уже оросила свою тень на ее профиль. Она вошла под деревья. Ровена последовала за нею, не дожидаясь рывка веревки. Круг карликовых сосен образовывал почти непроницаемое укрытие. Вверху открывалось круглое окно в небо. Горстка храбрых звезд уже разбрасывала свой слабый свет по сумеречному небосклону. Ровена оглянулась вокруг.
— А ты не спрятала где-нибудь здесь свой детский горшок?
Марли вынула нож.
— Ничего. Я могу подождать.
Марли шагнула к ней.
Ровена отступала, пока позволяла веревка.
— Если ты хочешь принести меня в жертву, не можешь ли ты, по крайней мере, найти подходящий камень для этого? Я заслуживаю такого же уважения, которое проявил Моисей к Иисусу Навину. Или нет?
— Это были Авраам и Исаак, глупая. Как мой брат мог влюбиться в такую дурочку, мне никогда не понять. — Она нежным ласкающим прикосновением провела ножом вниз по горлу Ровены. — А может быть, это ясно как день.