Ровена вздрогнула, когда кинжал скользнул дальше, оставив связанными ее руки, но разрезав веревку, соединяющую ее с Марли.
Марли отбросила прядь пшеничных волос с глаз Ровены сверкающим лезвием кинжала.
— Иди поищи горшок, щеночек, пока я поищу ужин.
Немного погодя Марли вернулась, бросив в середину площадки, окруженной соснами, обмякшую белку и охапку ветвей. Ровена сидела, скрестив ноги, пока Марли разводила костер, обдирала белку и обжаривала ее на импровизированном вертеле.
Марли разорвала мясо на куски и присела на корточки перед нею. Ровена зло поглядела на нее, но желудок выдал ее сердитым урчанием. Она с неохотой открыла рот. Марли положила в него кусочек мяса. Оно оказалось жестким, но вкусным. В Ревелвуде ей приходилось порой довольствоваться значительно худшим.
— Зачем кормить, если ты намереваешься меня убить?
Марли усмехнулась.
— Ты разве не слышала, что в жертву приносят упитанных тельцов?
Марли кормила ее, пока Ровена не насытилась, а потом нежно отерла ее подбородок рукавом. Она уселась с другой стороны костра и с наслаждением приступила к еде сама.
— Ты позволишь им повесить Гарета? — спросила Ровена.
Марли облизала пальцы.
— Он найдет выход. Он всегда находит.
— Но какой ценой, Марли?
— Почему это тебя беспокоит?
Ровена опустила глаза, глядя на огонь. Марли отложила мясо.
— Я никогда не обошлась бы с тобой так, как он прошлой ночью.
Ровена смотрела в ее темные глаза, поняв только теперь, что Марли больше не закрывала своего лица с тех самых пор, как они ушли из замка.
— Откуда ты знаешь, как он обошелся со мной? У тебя что, есть тайное место в шкафу и в Ардендоне?
— Нет. Но моя спальня рядом. И у меня есть уши.
Лицо Ровены заалело от унижения.
— Я удивляюсь, что мы не слышали, как ты визжишь от смеха.
— Куда вам было услышать? Вы сами производили достаточно шума.
Ровена дрожала в бессильном гневе. Марли насмешливо подняла бровь.
— Какая же ты глупая, Ровена Фордайс. Когда ты поймешь, что для моего брата ты не значишь ничего большего, нежели любая женщина для любого мужчины? Ты собственность, которой владеют, которую обменивают, завоевывают, крадут или продают самому выгодному покупателю, чтобы заключить нужный союз.
— Этим ты и была для твоего отца?
— Для моего отца я была ничем. Для моего отца существовал только Гарет. Я не могла даже добиться, чтобы он хотя бы побил меня. Я испробовала все: вранье, кражу, обман, драки со сверстниками. Никакого результата. Все внимание отдавалось Гарету, всего за одну вырезанную на шкатулке птичку или за один хороший поворот вокруг квинтина.