— Я заинтригован. Всегда считал себя самым обворожительным из мужчин. Умею не замечать недостатки других, ко всем внимателен, люблю веселиться и веселить. И даже к такому безупречному человеку Вы хотите придраться! — он тряхнул головой, отбросил волосы со лба и разразился диким неистовым смехом.
— Только недалекий человек может веселиться без всякой на то причины, — бросила я.
— Не согласен. Над хорошей шуткой каждый дурак может смеяться, на это не нужно особого ума. Но редко кто видит смешное там, где на первый взгляд нет ничего веселого.
— И все же любой деревенский идиот всегда чему-то ухмыляется.
— Какая дерзость!
Больше из желания поразвлечься, чем от негодования, он спросил:
— Так я напоминаю Вам деревенского дурачка?
— Вы сами виноваты, это Ваше поведение приводит к такому сравнению.
Он снова расхохотался. Чувствовалось, что эта сцена доставляет ему истинное удовольствие.
— Какой острый язычок у этого маленького кусачего зверька!
Его замечание ранило меня больше, чем он предполагал. Увидев мою реакцию, он сделал небрежный жест рукой, чтобы показать, что не намеревался обижать меня.
— Скажите, как я должен себя вести по Вашим понятиям?
Я опустила глаза и сделала вид, что внимательно разглядываю собственные руки, сложенные на коленях. Скромная поза, как у настоящей леди, но в данном случае она не была результатом естественной скромности. Я чувствовала себя скорее в роли наблюдателя, чем участника того, что происходит.
— Мне припоминается, — сказала я медленно, — что когда-то в детстве я восхищалась одним молодым джентльменом, который вытащил меня из подвала, где хранился уголь.
— Что? Тот ребенок? Тот наивный маленький котенок? Не хотите ли Вы сказать, что были влюблены в того джентльмена?
— Я не употребила бы слово «влюблена», — запротестовала я, изрядно покраснев, — но только настоящий джентльмен мог отнестись к маленькой замарашке как к леди.
Я попыталась посмотреть ему в глаза, но не смогла. Он откашлялся.
— Должно быть, теперь Вы испытываете горькое разочарование при виде того, что на самом деле я представляю собой, — в его голосе прозвучали печальные нотки.
Я вызывающе подняла голову.
— Не думаю, что это — ваше истинное «Я», — выпалила я, заикаясь, более дерзко, чем намеревалась.
Он снова насмешливо скривил губы:
— Ах, вот как! Вы действительно так думаете? Ну что ж, давайте проводить больше времени вместе, тогда Вы убедитесь, что ошибаетесь.
— Но Вы же не для того пригласили меня в дом. Моя обязанность заниматься Клариссой, а не Вами.
Он передернул плечами.
— Ну, хорошо, если настаиваете, давайте поговорим о моей дочери, если только Вам действительно нечего добавить к предыдущим замечаниям.