Кузнец задумчиво посмотрел на Вальтьофа.
— Ты иного склада, чем твои сыновья, Вальтьоф. Я долго присматривался к Лейфу и Скьольду: оба они близки по породе Бьярни Турлусону, которому никогда не сидится на месте.
— Когда сыновья возвратятся, Бьорн, они найдут приют под отцовской кровлей. Но я строю для иной цели — я строю для того, чтобы те, кто сегодня живет в общих домах, последовали нашему примеру.
— Ты мудрец, Вальтьоф, а я до последнего времени плохо знал тебя.
— Завтра я поднимусь на рассвете, кузнец, и мы возьмемся за дело.
Ночь была ясная, и полная луна ровным светом заливала гладкую поверхность фьорда.
Зима, как хилый больной, еще цеплялась за Восточный поселок. На крышах снег лежал таким твердым пластом, что нередко приходилось пробивать в нем дыру для выхода дыма. Но под снегом жизнь продолжалась, возрождаясь и развиваясь. Жизнь текла подземной рекой, с бесчисленными ответвлениями, от очага к очагу, от жилья к жилью. Одни колонисты обрабатывали дерево, другие — звериные шкуры, третьи ткали полотно. В еде не было недостатка. Исландия уже казалась далекой землей.
Жители без конца толковали о длинном доме Вальтьофа и Бьорна, который строился на склоне ближней долины, и о посеянных осенью семенах.
Удастся ли к весне подвести дом под крышу?
Когда сойдут снега, окажутся ли под ними зеленые всходы — залог будущего урожая?
Никто не вспоминал об Эгиле и Йорме, ушедших на поиски иной доли. Да и к чему? Ведь их жизнь пошла по другому руслу, и все были уверены, что никогда их не увидят.
В эту зиму, первую гренландскую зиму, у Лейфа Турлусона стала пробиваться бородка.
— Ты опередил остальных молодцов, — шутил дядя Бьярни. — У Бьорнов, Тормольдов, Ульфов подбородок еще гладкий!
— Он сильнее всех этих мальчишек, — убежденно произнес Скьольд, окинув старшего брата восхищенным взглядом. — Лейф мечет копье дальше Ивара, сына Одуна, и он бросил на землю Арнора Торольфсона, который на две весны старше его. И знай, дядя Бьярни, твой племянник мечтает о великих подвигах. Кузнец Бьорн Кальфсон видел в отблесках кузнечного пламени, что Лейфу суждено прославиться на море.
Смущенный Лейф переминался с ноги на ногу, поглядывая в сторону дяди Бьярни. Скальд положил руку на голову Лейфа, он больше не смеялся.
— Великие дела вершатся в море, Лейф, а мы еще не достигли его границ.
И на этот раз Лейф понял, что Бьярни скоро уедет.