— Вы возражаете против этой идеи как таковой?
Она не колебалась с ответом.
— Женщины так же, как и мужчины, вольны отстаивать свои интересы. Я вижу, что старые порядки все еще сохраняются здесь у вас в глубинке, но в городах все уже изменилось. Девушки получают работу за пределами родного дома, уезжают и живут, как хотят.
— На первый взгляд, может, это и так, — произнес Алексис, — но не заблуждайтесь на сей счет. Большинство наших женщин знают свое место и знают свои обязанности. Они чтят традиции. Долг брата — охранять добродетель сестры от всех соблазнов. Многие греческие мужчины не согласятся взять в жены ту, которая отдалась другому.
Хотелось бы мне, чтобы это распространялось и на мужчин! — заявила Зои.
— Мужчины — другое дело, — незамедлительно последовал ответ. — Мужчине это нужно.
— Хотите верьте, хотите нет, но и женщинам тоже. Тогда почему они связаны правилами, которых не придерживается ни один мужчина?
Прошло некоторое время, прежде чем он ответил:
— Должен ли я предположить, что вы сами не связаны никакими правилами?
Зои вздохнула. Она сама дала повод к подобному выводу, но у него все же не было оснований так ставить вопрос.
— Моя жизнь — это мое личное дело. Я имею в виду другое, — произнесла она жестко.
Его глаза горели как угли.
— Если вы хотите сохранить это место, вы должны ответить на мой вопрос.
Зои недоброжелательно взглянула на него, чувствуя себя в западне. Рассказывать кому бы то ни было о своем внутреннем мире и интимной жизни не входило в ее правила, но отказ в данном случае грозил бы потерей места. Необходим был компромисс.
— Я не буду отвечать на вопрос в той форме, в какой он был поставлен. Я не думаю, что вы имеете право спрашивать это, — сказала она, взвешивая каждое слово. — Единственное, что я оспариваю, — это утверждение, что женщина должна оставаться девственницей до брака, в то время как у мужчины есть свобода и он утоляет свой аппетит когда и где ни пожелает, без всяких ограничений.
Вряд ли кто сегодня следует этому жизненному кредо, — сухо прозвучало в ответ.
— Ни одному мужчине на свете нельзя прощать распутство.
Он посмотрел на нее с тенью недовольства на лице.
— Вы очень упрямы.
— В тех случаях, когда на меня давят, кирие, — ответила она. — Я могу работать на вас, но мои тело и душа принадлежат только мне.
— Конечно, — мягко сказал он. — Вы можете звать меня по имени. Вы находите, «Алексис» трудное для произношения слово?
— Трудное для восприятия Я, в конце концов, служу у вас…
Его взгляд обезоруживал, улыбка тоже.
— Не совсем так. Вы на привилегированном положении. Но я вижу, вы дрожите. Нам пора вернуться.