Он увидел его в стране без деревьев. Лоран брел по дороге, старый, согбенный, будто вдовец, идущий к дорогой могиле. Потом он встретил его у моря, Лоран снова был ребенком.
Сам он шел вдоль полосы прибоя. Лоран сидел на песке, совсем один. Рассмотрев его вблизи, он испугался. Лоран был гномом. На мальчишеском теле сидела шишковатая голова с залысинами и войлочными, скорее желтоватыми, чем светлыми, волосами.
Лоран недоверчиво покосился на него краешком глаза, словно бродячая собака, и отбежал подальше, не подпустив к себе. Вместо одной ноги у него была деревяшка.
Сам он остался сидеть у моря возле того места, где только что был Лоран, и мучился под палящим солнцем.
Повторная проверка перемещения денег на счетах Людевига оказалась на удивление плодотворной. Сами-то они ожидали, что все запутается больше прежнего.
— Просто раньше мы видели ситуацию в ложном свете, — лукаво прокомментировал Лейдиг. — Теперь у нас открылись глаза.
Как и прежде, ни один денежный перевод не свидетельствовал об оплате киллера. Если только у рогоносца не было других вкладов. Но поскольку он все прочие банковские операции проводил через единственный в округе банк, который позволял инвалидам получать деньги со своего вклада (правда, лишь обговоренные заранее суммы) на дому через рассыльного, сыщики сочли это невероятным. Суммы были слишком незначительные для найма киллера. Зато сыщикам бросилось в глаза, что Людевиг в течение почти всего 2000 года тратил в неделю на 150–180 евро (в пересчете на новую валюту) больше, чем прежде, в 2001 году такие суммы уже не фигурировали, а несколько недель назад его траты опять возросли. Недавно он дважды снимал со счета такую сумму.
— И вот теперь наступает развязка, — сказал Тойер, довольно убедительно изложив все это своему начальнику, доктору Ральфу Зельтманну. — Мы предположили, что теперь он для маскировки приглашает и других проституток…
Директора, казалось, его выкладки не заинтересовали. Гаупткомиссар не понимал почему. Они сидели в кабинете шефа, в креслах пастельного цвета. На столе, как всегда, красовалась бесполезная чаша с камешками «хорошего настроения», а по экрану монитора взволнованно скакали светящиеся строки «Саrре diem».[23]
— Господин Тойер, по-моему… как бы это выразиться… да, точно, вы сказали «И вот теперь наступает развязка». Но мне все равно, что там наступает. Я считаю, что вы слишком зарываетесь, переоцениваете себя. Что там с этим Плазмой? Ведь свидетель видел, как он стрелял…
— Тот свидетель просто рассыпается от старости, — перебил его Тойер. — Восемьдесят три года. Давление такое, как в скороварке при закрытой крышке. Диабет с его роковыми последствиями для сетчатки, которая наполовину состоит из воспоминаний о Второй мировой войне.