После нескольких часов, которые она провела за уборкой, расчисткой и окраской трех небольших спален под крышей, их было просто не узнать. Ногтям Клео был нанесен непомерный ущерб, но она ни о чем не жалела.
Сначала надо было все отмыть и отчистить, потом покрасить в белый цвет и добавить несколько соответствующих акцентов, так чтобы каждая из комнат имела свое лицо. Оформление одной спальни наводило на мысли о подводном мире – Клео видела нечто подобное в местном магазинчике, торговавшем всякой всячиной для морских прогулок. Другую комнату она декорировала в деревенском стиле – все кругом было в цветочек. А третья комнатка стала маленькой парадной спальней в бело-розовых тонах – шторы в бело-розовую полоску, такое же покрывало на широкой постели и наволочки. Клео заплатила за все это из своего кармана, так как не хотела обращаться к отцу.
Если бы она могла так же успешно изменить атмосферу, царившую в семье! После визита представителя банка отец явно пребывал в подавленном настроении, хотя не говорил, что его гнетет, и не посвящал дочь в свои проблемы. Бросив взгляд на ее работу, он грустно улыбнулся, сказав что-то дежурное вроде «очень мило». И это все.
Клео, которая вложила в свою работу столько труда и фантазии, обиделась.
Ее мать по-прежнему донимал артрит, хотя, слава Богу, Тони и вся его компания вернулись к работе, и ей больше не приходилось надрываться с уборкой. Клео, с молчаливого согласия матери, перемолвилась с Тони парой слов, дав ему понять, что в следующий раз его отсутствие без больничного листа повлечет за собой неприятные последствия. Но этот разговор и перемены в мансарде были, пожалуй, единственным, в чем ей позволили поучаствовать, когда дело касалось управления отелем.
– Ты все еще на них дуешься? – спросила Триш в середине продолжительного телефонного разговора, выслушав рассказа Клео о том, как ужасно все это было.
– Нет, – отвечала Клео. – Я не дуюсь, это другое. Мне хочется, чтобы во мне перестали видеть ребенка, но они словно глухие, не желают слушать меня и продолжают относиться ко мне как к несмышленышу.
– Но взрослые тоже могут дуться, – настаивала Триш.
– Знаешь, если бы я не была с тобой знакома сто лет, то бросила бы трубку, – обиделась Клео.
– Я просто пытаюсь тебя развеселить. Ну что ты так переживаешь? Почему бы тебе не бросить все это и не уехать? Может, стоит поискать работу в Дублине? Тогда и я могла бы уехать из своей дыры, и мы бы с тобой вместе сняли квартиру.
– Я не хочу уезжать из Каррикуэлла, – упрямо повторяла Клео, чувствуя еще большее раздражение от того, что она не видела Триш три недели, а та только и твердит: «Кэрол то, Кэрол это…» – Я хочу остаться здесь и работать. Это для меня дело принципа, – сердито сказала она, услышав, что ее подруга глубоко вздохнула. – Я не зря закончила колледж по специальности гостиничный бизнес, я хочу заниматься именно этим. Как мне не волноваться, если на моих глазах дела в отеле идут все хуже, а родители не желают ничего предпринимать? У меня столько новых идей, что хватило бы не на один отель, – добавила она расстроенно. – И что особенно обидно, Триш, так это то, что папа, вместо того чтобы посоветоваться со мной, шушукается с Джейсоном и Барни, а они ни черта не смыслят в этом. Даже Сондра значит в отеле больше, чем я. Я говорила, что Тамару надо как можно меньше вовлекать в дела, потому что она не справляется даже за стойкой в ресепшен. А мама утверждает, что Тамара справедливо претендует на большее. И что тогда мне остается?