Мигель задержал дыхание.
— Не смейте никогда больше беспокоить никого из членов моей семьи. Чтобы я впредь не видел вас во Влойенбурге.
Тихого, уступчивого Иоахима теперь будто бы никогда и не существовало, а был только этот рассерженный Иоахим.
— Ну и что будет? Ну, скажите, сеньор, что вы сделаете, если увидите, как я рассказываю вашим соседям на улице разные истории? Ну, скажите, что вы сделаете?
Мигель вздохнул:
— Вы, вероятно, хотите чего-то. Не пришли же вы во Влойенбург потому, что вам больше нечего делать?!
— На самом деле мне больше нечего делать. Я предложил вам заняться какой-нибудь коммерцией вместе, но вы отвергли мое предложение и сделали из меня посмешище.
— Никто не делал из вас посмешище, — сказал Мигель после паузы. — Что касается коммерции, я так и не понял, чего вы хотите. Вы хотите, чтобы я включил вас в какое-то предприятие, но я не знаю в какое. Я даже понятия не имею, чего вы, собственно, хотите, и у меня слишком много дел, чтобы тратить время, пытаясь угадать.
— В этом все дело. У вас много дел, а у меня никаких дел нет. Я подумал, может быть, жена вашего брата и ее хорошенькая служанка тоже не знают, чем себя занять. Наши проповедники говорят, что все зло в мире оттого, что у людей слишком много свободного времени. Люди не знают, чем заняться, думают слишком много и совершают дурные поступки, вместо того чтобы думать и совершать хорошие поступки. Мне пришло в голову, что я смог бы помочь вашей семье, дав возможность сделать благое дело через благотворительность.
— Мне казалось, что спасение через добрые дела — это принцип католиков, а не реформатской Церкви.
— Вы, евреи, такие умные. Все-то вы знаете. Тем не менее благотворительность важная вещь, сеньор. По-моему, вы ничего не сделали для осуществления нашего совместного предприятия, и в отсутствие других возможностей я вынужден был обратиться к благотворительности. Десяти гульденов будет достаточно, чтобы я на долгое время покинул Влойенбург.
Мигель отпрянул, почувствовав отвращение. Вонь, исходящая от Иоахима, была невыносима.
— А если у меня нет десяти гульденов? — Он сложил руки на груди, не намереваясь уступать.
— Если у вас нет денег, сеньор, всякое может случиться. — Иоахим омерзительно улыбнулся.
"Отвага и экономность — достоинства, которые не всегда сочетаются друг с другом, — сказал себе Мигель, открывая кошелек, — и мудрый человек знает, когда следует подчиниться обстоятельствам. Даже Очаровательный Петер, вероятно, решил бы, что отплатит в другой раз". Однако Мигель не был уверен, сможет ли в данный момент его гордость побороть философию Петера.