Мигель был покорен естественностью, с какой вела себя Гертруда, — по-мужски и одновременно обольстительно. Она объяснила, что ее муж, который не сделал для нее ничего хорошего при жизни, оставил ей после смерти солидное состояние. Большая часть средств была помещена в различные предприятия, но тем не менее у нее было несколько гульденов, которыми она могла сама распоряжаться.
После того вечера у них вошло в привычку курить и выпивать вместе, но многое в жизни вдовы оставалось неведомо Мигелю. Она мало говорила о себе, Мигель даже не знал, в какой части города она живет. Она просила Мигеля выступать ее посредником, но все сделки были незначительными, хотя в ее распоряжении явно имелись куда большие средства. Иногда она исчезала на несколько недель, никогда не предупреждая Мигеля об этом заранее и никогда не объясняя свое отсутствие после возвращения. Она постоянно флиртовала с Мигелем, наклонялась к нему близко при разговоре, демонстрируя свои прелести в глубоком вырезе платья, интриговала его разговорами, сладострастными и туманными.
Однажды в летнюю ночь, после того как они выпили слишком много пива, а потом промокли под дождем, Гертруда наклонилась к нему и прошептала в ухо какую-то милую чепуху. Он крепко поцеловал ее в губы, ударившись зубами о ее зубы, когда пытался просунуть руку в вырез платья. Гертруда высвободилась из неловкого объятия и сказала какую-то колкость, но было ясно, что Мигель перешел границу и она не потерпит повторения подобного. При следующей встрече она подарила Мигелю небольшой томик "'t Amsterdamsch Hoerdom", путеводитель по проституткам и борделям города. Мигель поблагодарил ее со смехом, но на самом деле почувствовал унижение большее, чем при банкротстве, и поклялся себе, что никогда впредь не станет жертвой ее амурных уловок.
А потом был еще Хендрик, мужчина лет на пятнадцать ее моложе. Гертруда почти всегда держала его при себе. Иногда в тавернах он сидел отдельно, пока она вела деловые разговоры, но никогда не выпускал ее из виду, как дремлющий сторожевой пес. Кто он ей: любовник, слуга или еще кто, — Мигель не мог понять. Она сама ничего не говорила, уклоняясь от ответов столь искусно, что Мигель давно перестал их задавать.
Часто при встрече Хендрик появлялся незаметно, окинув Мигеля взглядом, прежде чем отправиться по своим делам. Однако в его отношении не было никакой злобы. Он называл Мигеля Евреем, полагая, что это остроумно, или выказывая таким образом дружеское расположение. Он часто хлопал Мигеля по спине, всегда чуть сильнее, чем это делают друзья. Но когда они сидели втроем и Мигель задумывался или погружался в свои проблемы, именно Хендрик пытался его отвлечь. Хендрик мог спеть какую-нибудь неприличную песню или рассказать непристойную историю, часто нелестную для него, например, как он однажды чуть не утонул в лохани с конским навозом. Если бы нечто подобное случилось с Мигелем, он бы никогда не рассказал этого, даже чтобы развеселить самого Мессию.