Что ему стоит вернуться из своего затянувшегося вояжа?
Джек одернул на ней пиджак, разгладил юбку, пытаясь хоть немного уменьшить нанесенный ущерб.
Сомнительно, что ноги удержат ее, не то она вскочила бы как ошпаренная. Публичные представления такого рода не для нее. Что на нее нашло?
А Джек?
Конечно, он не остался равнодушным — она прекрасно почувствовала силу его возбуждения, да и какой мужчина устоял бы? Она же готова была посрывать с себя все, терлась о него, умоляла о прикосновениях. Тянула к себе его руки.
Неслыханное унижение! Парис опустила голову, чтобы скрыть густой румянец. Ей необходима выдержка. Спокойствие. Собранность. Она сделала глубокий вдох и подняла голову.
Джек пристально глядел на нее. Учитывая обстоятельства, слишком, пожалуй, спокойно.
— Ты опять?
— Что?
Он потянулся, приподнял ее подбородок пальцем.
— Изображаешь леди Памелу, принцесса. Это не ты.
Парис инстинктивно вздернула подбородок.
— Ты так думаешь? Я… — и остановилась, видя, что он рассмеялся и опрометчиво придвинулся ближе. Их колени соприкоснулись. Озадаченная неожиданной веселостью его глаз, с заколотившимся сердцем, она упустила это движение. Но поцелуй не заметить уже было нельзя.
Он воспользовался внезапностью и проник языком в ее рот. Горячее тепло продолжало волнами расходиться по телу еще долго после того, как он оторвался от ее губ и прижался лбом к ее лбу.
— У меня вырабатывается дурная привычка целовать тебя в публичных местах, — уныло прокомментировал он и добавил:
— Ты не можешь с этим справиться, да?
— С чем?
Он нелепо высоко задрал подбородок и бросил на нее высокомерный взгляд.
Парис попыталась остаться серьезной.
— Смешно ты передразниваешь.
— Смешно, когда ты задираешь нос, сама о том не зная. — Он легонько провел пальцем по ее носу, и она снова начала таять. — Я думал, ты делаешь так нарочно чтобы меня позлить.
— Видимо, это вошло в привычку.
— Но это не твое.
— Откуда тебе знать, что мое, а что нет? Я и сама понятия не имею.
— Ты имеешь понятие о многом, о чем даже не подозреваешь.
Ее сердце замерло в ответ на похвалу и мягкий покровительственный тон. Но она неотрывно глядела на торчащую из мата нитку, старательно вытягивая ее дальше.
— Откуда ты знаешь?
— Как я ни выкручивался, ты настояла на своем.
Нитка в ее руках оборвалась. Она быстро подняла на него глаза. Не стоит вкладывать в его слова то, чего в них нет, сказала она себе, но сердце, готовое ухватиться за соломинку, не желало подчиняться. Оно подскочило, похоже, даже перевернулось. С бесконечной осторожностью она сформулировала следующий вопрос: