Ким пришла хозяйке на помощь, когда та пошатнулась, опираясь на трость с серебряным набалдашником, и высказала предположение, что не стоит подвергать себя таким неудобствам, раз миссис Фейбер не привыкла обедать внизу, тем более расхаживать подлинным коридорам второго этажа.
— Потом вам придется подниматься по лестнице, чего вы очень давно не делали, а ведь на это вам понадобится много сил, — заключила она, увидев, какая миссис Фейбер неправдоподобно хрупкая, словно птичья лапка, даже не верилось, что в ее венах течет настоящая красная кровь. Похоже, ее кровь приобрела тот же признак прозрачности, что и ее воспоминания, и не могла пробить себе дорогу по венам, а воспоминания вряд ли вызвали бы чей-то интерес на страницах книги.
— Чепуха, моя дорогая, — тем не менее довольно решительно ответила миссис Фейбер и взглянула на Ким своими необычными глазами. — Совершенно ясно, что вы еще полностью не оценили возможности моей семьи. Уверяю вас, мои дети ведут себя не так, как принято в обычных семьях, и обвиняют в этом меня… Я была не совсем обычной матерью, когда они были маленькими, — по крайней мере Гидеон ставит это мне в вину, и когда они готовы вцепиться друг в друга, я не должна оказывать предпочтения ни одному из них… Это мой долг как матери, которая когда-то подвела их. Однако, дорогая, не проговоритесь, хорошо? — Она улыбнулась, словно чему-то обрадовалась.
Пришла Траунсер, подставила хозяйке мощную руку, чтобы та могла опереться, пока они ковыляли в спальню. Ким захотела остаться и тоже чем-то помочь, но Траунсер отпустила ее, дружелюбно махнув рукой и прошептав:
— Оставьте хозяйку на меня, мисс! Я провожу ее вниз, в гостиную, а если понадобится, то отнесу ее наверх, когда придет время! Я и раньше это делала, когда она была поупитанней, так что теперь это будет совсем просто. Не беспокойтесь, мисс.
Но Ким все равно беспокоилась, когда ушла в свою комнату переодеться. Все эти длинные коридоры, а затем крутая лестница… не говоря уже о волнении, связанном с предстоящим обедом. Она даже подумала, не стоит ли ей предупредить Гидеона Фейбера, чтобы он не позволил матери тратить столько сил, но затем поняла, что если сделает это, то никогда больше не сможет взглянуть в лицо миссис Фейбер. По-детски яркие серые глаза обвинили бы ее в злоупотреблении доверием. Непростительном злоупотреблении. Кроме того Ким чувствовала, что миссис Фейбер предвкушает удовольствие от обеда внизу…
Ким оделась в свое черное кружево. Когда она спускалась вниз, за ней летело легкое облачко цветочных духов, которыми Ким позволяла себе пользоваться по вечерам. Ким предполагала, что встретит в гостиной миссис Хансуорт и ее брата, вероятно, испепеляющих друг друга взглядами, но никак не предполагала найти там Монику Флеминг, восхитительно смотревшуюся в костюме для коктейлей из серебряной парчи с массивным ожерельем из нефрита на шее и огромными нефритовыми серьгами. Она стояла и потягивала мартини у камина рядом с Гидеоном Фейбером, внимательным хозяином, который мягко улыбался, поднимая бокал, словно только что произнес тост.