Его передернуло. Что-то не туда его занесло – но именно так он сейчас чувствует.
Вера смерила его странным взглядом; вдруг краска отлила у нее от лица. Она положила обе руки на стол, словно удерживая равновесие, стараясь не упасть. Может, у нее новый приступ – вроде того, что случился в прошлый раз?
– Ты в порядке? – встревоженно спросил он.
Вера побледнела еще больше; она кивнула, но ничего не ответила.
Официант поставил перед ними закуску на крошечных блюдцах.
– Вера!
Она дрожала и смотрела на него широко распахнутыми глазами. Вдруг она встала и побежала к туалетам.
Когда она вернулась, лицо у нее было еще бледнее, чем когда она вскочила из-за стола.
– Извини.
Кожа покрылась испариной – как будто у нее сердечный приступ.
– Желудок? – спросил он.
– Да. Иногда… такие внезапные приступы.
– Хочешь полежать?
– Да нет, сейчас мне будет лучше.
– Может, выйдем на воздух?
Она оглянулась с таким подавленным видом, что у него по коже побежали мурашки. Может, она больна серьезнее, чем говорит? Я только что с тобой познакомился. Не дай мне потерять тебя до того, как я успею тебя узнать. Вслух он сказал:
– Вера, что с тобой, собственно, такое? По-моему, ты мне не все рассказываешь.
Она так вцепилась в свой бокал, словно ей нужно было удержаться, не упасть в пропасть. Испуганным голосом, едва слышно она ответила:
– Я не знаю… мне не говорят.
– Твой муж врач, и он ничего тебе не говорит?
– Да.
– Вера, завтра тебе придется еще раз приехать в Лондон – в клинику. Я тебя хорошенько обследую, сделаю несколько своих анализов и выясню, что с тобой такое. Вот так. – Он не спрашивал; он почти приказывал.
Вера кивнула, и страх в ее взгляде сменился признательностью – влажной, как январское солнце.
На следующее утро, в половине девятого, Росс стоял в углу операционной на Харли-стрит и описывал только что проведенную операцию. Маска закрывала подбородок. Он не выспался, и операция прошла не слишком удачно.
Такого рода работу он любил меньше всего. Реконструктивная пластика: кожный трансплантат, который он месяц назад пришил на шею человеку, тяжело обожженному во время аварии на химическом заводе, воспалился. Произошло отторжение. Пришлось взять новый лоскут кожи с бедра и начать все сначала. Отторжение первого трансплантата произошло не по его вине, но Россу все равно было неприятно. Он считал, что виноват во всех неудачах, во всех отторжениях ткани.
Неудачный брак с Верой – тоже его вина; он предоставлял ей много свободы. Она слишком много времени проводила одна, и у нее было слишком много денег. Он и сам не понимал почему, но и ее болезнь он тоже рассматривал как свою ошибку. Теперь только он может ее исцелить. Со всеми проблемами можно справиться: просто нужно держать ситуацию под контролем, удалить зараженные куски, как некрозированную ткань, которую он только что иссек и заменил. Решение всегда можно найти. Уголком глаза Росс подметил, что к нему приближается анестезиолог Томми Пирмен – толстый, потный, бесформенный.