Настойчивый свет соткался в кольцо золотых огней, которые подобно осколкам солнца разгоняли окрестную тьму, оставляя ее лишь фоном для собственного сияния.
Несколько мгновений Джарел не видела ничего, кроме ослепительно пламенеющего кольца. Однако постепенно ее взгляд стал осмысленным, а тело, которое только что было так близко к смерти, неохотно примирилось с необходимостью снова жить. Она продолжала смотреть прямо перед собой, и когда наконец поняла, что именно видит, – овладевшее ею безразличие сменилось глубочайшим изумлением и недоверием.
Прямо перед ней на троне сидел чудовищный и величественный идол. И сам трон, и возвышавшееся на нем изваяние были черными, как безлунная ночь, но от них исходило недоступное пониманию человека сияние. Джарел сосредоточилась на фантастической фигуре. Идол чем-то походил на человека, огромного, широкоплечего и очень старого. Его обрамленное бородой суровое, властное, жестокое лицо было поистине царственным и надменным, каким могло бы быть лицо Люцифера. Сидя на своем громадном троне, он смотрел в пустоту так, словно повелевал ею. Вокруг его головы живым кольцом плясали золотые огни. Джарел продолжала всматриваться, все еще не веря своим глазам. Как могла она оказаться здесь? Что привело ее сюда? Когда это случилось? Она озадаченно рассматривала пылающую корону, а золотые огни все плясали, и на величественном лице от этого появлялись причудливые тени.
Без малейшего удивления Джарел обнаружила, что сидит. В том оцепенении, в котором она пребывала, она не имела никакого представления о размерах своей раны, и потому ей вовсе не показалось странным то, что ее движения не сопровождались ни малейшей болью, так же, как и то, что под рубахой из оленьей кожи не осталось никакой раны. Она не могла знать о том, что стальной клинок так глубоко вошел в ее тело, что женщины в замке долго не решались освободить воительницу от одежды, боясь, что их госпожа умрет, не приходя в сознание. Она сознавала только, что сидит здесь в кожаной рубахе, что ее босые ноги утопают в меховом ковре, а тело в подушках. И все это было так странно и необъяснимо, что она попросту перестала пытаться что-нибудь понять.
Она сидела на низкой широкой черной кушетке. Меховой ковер, на котором стояли ее ноги, тоже был черным и таких огромных размеров, что невозможно было и представить себе животное, из шкуры которого он сделан.
Прямо перед Джарел на блестящем полу – бесчисленные золотые языки отраженного пламени вели на нем свою бесконечную пляску – возвышалось изваяние в огненной короне. Больше в этой черной комнате не было никого и ничего. Она подняла глаза и с удивлением обнаружила, что наверху нет потолка. Куда-то ввысь уходили черные матовые стены, и там, на непостижимой для человека высоте, виднелось черное ночное небо, усеянное едва заметными пятнами угасающих звезд.