Голос был сухим, но я понял, что это всего лишь самозащита. Одна в Париже, без поддержки и связей.
– О'кей, – произнес я примирительным тоном. – Тогда просто скажите мне, что вы делали сегодня утром в больнице. Вы ведете следствие по делу об убийстве Сильви Симонис. Так какое отношение это имеет к бреду Люка?
Последовало недолгое молчание. Маньян соображала, как ответить. Наконец она произнесла:
– Опыт Субейра проливает свет на некоторые моменты моего расследования.
– Значит, вы верите в эти истории с видениями, одержимостью?
– Не важно, во что я верю. Меня интересует лишь то, как подобное потрясение могло повлиять на психику фигурантов моего дела.
– Выражайтесь яснее. Каких фигурантов?
– У меня под подозрением Манон Симонис. Возможно, эта молодая женщина перенесла нечто подобное тому, что перенес Люк Субейра. В восемьдесят восьмом году, когда она была в коме.
– Манон ничего похожего не припоминает.
– Это не исключает того, что она пережила негативный предсмертный опыт.
– Допустим, что она его пережила. Допустим даже, что этот опыт превратил ее в убийцу, что совсем невероятно, но какой же у нее был мотив?
– Месть.
Я продолжал притворяться дурачком:
– За что?
– Дюрей, хватит притворяться. Вы не хуже меня знаете, что в восемьдесят восьмом году ее мать пыталась ее убить. И это Манон вполне может помнить, несмотря на всю ее амнезию.
У меня по лицу побежали холодные мурашки. Корина Маньян знала гораздо больше, чем я предполагал. Я подхватил насмешливым тоном:
– Давайте подытожим. В колодце Манон пережила негативный предсмертный опыт. И по-вашему, это потрясение превратило ее в мстительное чудовище, которое выжидало четырнадцать лет, чтобы нанести удар?
– Это гипотеза.
– Которая основывается лишь на шоковом состоянии Люка Субейра?
– Да, и на происходящей с ним перемене.
– Для ареста нужны конкретные доказательства.
– Именно поэтому я пока никого не арестовала.
– Вы хотите снова допросить Манон?
– Да, я намерена допросить ее перед возвращением в Безансон.
– Она этого не вынесет.
– Она не сахарная! – Вдруг ее голос чуть-чуть потеплел. – Дюрей, в этой истории вы и прокурор, и защитник. И вы, мне кажется, доведены до крайности. Если вы действительно хотите помочь Манон, устранитесь. Вы лишь подольете масла в огонь.
Я наконец здорово разозлился:
– Как можно придавать значение свидетельству человека, только что вышедшего из комы? Я знаю Люка двадцать лет. Он сейчас отнюдь не в нормальном состоянии.
– Не прикидывайтесь, будто не понимаете. Меня как раз и интересует это состояние. Мне важно узнать, может ли такая психическая травма действительно толкнуть на преступление. И если Манон, находясь в состоянии клинической смерти, испытала нечто подобное…