Положение постепенно прояснялось. Мой лучший друг – главное доказательство в обвинении, выдвигаемом против женщины, которую я люблю. Настоящий корнелевский конфликт между чувством и долгом. Чтобы добить меня, Корина Маньян добавила:
– Я знаю гораздо больше, чем вы думаете. Агостина Джедда. Раймо Рихиимяки. Не впервые такое адское видение предшествует убийствам.
– Кто вам рассказывал об этих случаях?
– Люк Субейра. Он даже передал мне собранные им документы.
Я был ошарашен. Мне следовало бы об этом подумать. Я пробормотал:
– Все его досье – сплошные предположения. У вас ничего нет против Манон!
– Тогда вам нечего беспокоиться, – произнесла она с издевкой. – Майор, уже поздно. Больше не звоните мне.
Я громко заорал, выкладывая свой последний козырь:
– Свидетельство под гипнозом юридически неправомочно! Для вас что, ничего не значит формулировка: «добровольно и осознанно»?
– Я вижу, что вы собираетесь заняться правом, это хорошо, – сказала она саркастически. – Но кто говорит о свидетельстве? Я зарегистрировала диалог гипнотизера с Люком Субейра как психиатрическую экспертизу. Люк – добровольный свидетель. Я должна была проверить его психическое состояние. Один из способов такой проверки – гипноз. Убедитесь сами: имеются прецеденты.
Маньян торжествовала. Я возразил без особой уверенности:
– Ваше расследование – карточный домик.
– Спокойной ночи, майор.
В руке у меня звякнул мобильник. Я глупо смотрел на него. Этот раунд я проиграл и был уверен, что Маньян еще не все мне выложила. Я набрал другой номер. Фуко.
В час тридцать ночи его голос звучал бодро.
– Я почти закончил рабочий день, – засмеялся он.
– Над чем потеешь?
– Утопленник. Особый случай, когда в легких нет воды. А ты что поделываешь? Целую неделю ты…
– Ловил рыбу. Тебя это интересует?
– Какую рыбу?
– Не телефонный разговор. Ты в Конторе?
– Еду домой.
– Встретимся в сквере Иоанна Двадцать Третьего.
Я запрыгнул в машину и помчался по Аустерлицкому мосту. Потом по набережной в сторону Нотр-Дам – сквер примыкал к собору. Оставил машину на левом берегу, а потом перешел через проток Сены пешком, инкогнито, по Архиепископскому мосту.
Я перепрыгнул через ограду. Фуко был уже там, сидел на спинке лавочки. Его кудрявая грива выделялась на фоне серой стены собора.
– Это что, – ухмыльнулся он, – заговор?
– Дружеское совещание.
– Я тебя слушаю.
– Судебный следователь из Безансона сейчас в Париже.
– Та, что ведет твое дело?
– Да, Корина Маньян.
– Где она остановилась?
– Это ты мне должен сказать. Я пересекся с ней сегодня утром. Она в контакте с ребятами из здешней Судебной полиции, но я не уверен, что они поселили ее у себя.