— Когда мы упали, было шестнадцатое сентября.
— Какого года, приятель? — Он уставился на собеседника.
— Одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого, разумеется.
— Значит, я здесь шесть лет.
— А я — семь, — сказал Гордон.
— А я — пять, — признался араб.
Марк вытаращил глаза. Он переводил взгляд с одного лица на другое, ища признаки розыгрыша.
— Семь лет! — Он уставился на Гордона. — Не может быть! Семь лет… Здесь, в этих пещерах?
Гордон кивнул и немного мрачно улыбнулся.
— Да, именно так.
— Но… я не понимаю. Должен же где-то здесь быть выход!
— Выходы есть… И, может быть, не один. Дело в том, что мы не можем их найти.
— Почему? Вы же нашли вход сюда?
— Вы тоже нашли, но вам же это не помогло, правда?
— Не могли же вы все спуститься сюда по водоворотам?
— Нет. На самом деле, проблема заключается в этих маленьких серых человечках. Они загнали нас в загон, как скот. Они даже не получили над нами преимущества. Скажем, легче вырваться из ада, чем из этого притона.
— Но не хотите же вы сказать, что мы здесь навсегда?
— Именно так…
— Но…
Марк снова почувствовал, что весь этот кошмар становится все страшнее и страшнее. Заключены в этой пещере до конце своих дней! Это фантастика, это не может быть правдой! Он повернулся к Гордону, разглядывавшему пейзаж арабской деревни.
— Это чистая правда, — спокойно заверил его араб.
— Это не может быть правдой! Должен же быть выход!
— Если бы кто-то когда-нибудь отсюда выбрался, это место стало бы известно! То, что оно остается тайным, означает, что никто никогда отсюда не выбрался! Вмешался Гордон.
— Нет, это не так. Я верю в свою теорию, что…
— Да к черту все ваши теории, — перебил его Смит. — Даже если они верны, какой нам от них толк? Выбросьте их из головы! — Он вновь повернулся к Марку. — Чем скорее вы осознаете, что вы, я и все остальные заточены здесь навсегда, тем лучше для вас!
Выздоровление Марка было долгим. Иногда его раздражало, что он зря теряет время, и он начинал ворчать, Гордон делал все возможное, чтобы его успокоить.
— Во-первых, фраза «напрасная трата времени» здесь не имеет значения, — сказал он. — А во-вторых, вам вообще чертовски повезло, что вы выздоровели. Если честно, вы были в таком плачевном состоянии, оказавшись здесь, что мы не надеялись, что вы выживете. Попытка выбраться отсюда явно не пошла вам на пользу, вас просто избили! Так что, лежите спокойно и не волнуйтесь. То, что Смит называет «озлоблением», не пойдет вам на пользу!
Марк, как мог, старался следовать их советам и за последующее время хорошо узнал эту троицу. Ему пришлось изменить свои первые впечатления. Например, Смит не был таким закоренелым пессимистом, каким казался вначале. Он был полон надежд, хотя и утверждал обратное. За его утверждениями, что побег невозможен, не чувствовалось искренней уверенности; гораздо чаще это была защитой, что-то вроде самоуспокоения, желания чтобы надежды не зашли слишком далеко. Однажды в момент непривычного откровения он признался: