Двоих гребцов свирепые рокнары обезглавили за то, что те случайно – или намеренно? – выпустили из рук весла. Один из них сидел рядом с Кэсерилом – был его соседом по веслу в течение долгих месяцев, – и кровь его брызнула в лицо Кэсерилу. Не следовало вспоминать об этом – Кэсерил вновь ощутил на губах ее вкус. После того как корабль был захвачен, ибранцы тащили за ним по воде привязанных полуживых рокнаров, пока тех не пожрали огромные морские рыбы. Многие освобожденные рабы добровольно вызвались помогать грести. Кэсерил не мог. Недавняя порка – почти свежевание – и несколько часов за бортом в соленой воде сделали его совершенно беспомощным. Поэтому он просто сидел на палубе, содрогаясь от боли, и всхлипывал.
– Добрые ибранцы высадили меня на берег в Загосуре, где я пролежал больным несколько месяцев – знаете, как это бывает, когда внезапно исчезает напряжение, в котором человек прожил долгое время. – Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. Его колотила лихорадка, пока не поджила спина. Потом началась дизентерия, потом – малярия. И в течение всего этого времени из глаз его почти безостановочно катились слезы. Он плакал, когда служитель храма приносил ему обед. Когда солнце вставало. Когда оно садилось. Когда под ногами прошмыгивала кошка. В любое время, без всякого повода.
– Меня принял Приют храма Милосердия Матери. Когда я почувствовал себя лучше – когда он перестал плакать и служители решили, что он не сумасшедший, просто душа его не выдержала жестоких испытаний, – мне дали немного денег, и я отправился сюда. Я был в пути три недели.
В комнате стояла мертвая тишина.
Он поднял голову и увидел гневно сжатые губы провинкары. И пустой желудок его свело от ужаса.
– Я просто придумать не мог, куда мне еще пойти! – тут же стал оправдываться он. – Я сожалею. Мне очень жаль.
Управляющий, как будто даже не дышавший все это время, шумно выдохнул и сел прямо, не отводя взгляда от Кэсерила. Глаза компаньонки провинкары были расширены.
Дрожащим от гнева голосом провинкара произнесла:
– Вы – кастиллар ди Кэсерил. Они обязаны были дать вам лошадь. Они обязаны были дать вам эскорт.
Кэсерил, испытав невероятное облегчение, разжал стиснутые кулаки.
– Нет-нет, миледи! Этого было… достаточно. – Он понял, что ее гнев направлен не на него. Ох… В горле встал комок, глаза затуманились…
«Нет. Не надо. Только не здесь…»
Он торопливо продолжил:
– Я готов служить вам, миледи, если вы найдете для меня какое-нибудь дело. Я знаю, что… пока еще могу немногое.
Провинкара, подперев рукой подбородок, задумчиво смотрела на него. Через минуту она сказала: