Он смотрел на нее прищурившись, и одно выражение на его лице сменялось другим: сначала это был гнев, потом боль, удивление — и желание. Сокрушенная усмешка свидетельствовала о том, что он с трудом сдерживает себя. Когда он наклонился над ней, она вздрогнула, испугавшись, что он продолжит свою любовную игру.
Но его руки всего лишь одернули «толстовку» и застегнули две пуговки у ворота. Внезапно он вздернул бровь и весело улыбнулся.
— В одном мы с вами сошлись во мнении, мадам. — Его голос стал нежным, как бархат, и глубоким, как полночный мрак. — Они действительно являются таковыми.
Произнеся эти загадочные слова, он с достоинством поклонился, пожелал ей приятного отдыха, вышел из каюты и запер за собой дверь.
Зоя несколько минут смотрела ему вслед, размышляя над его заявлением, прежде чем принялась заправлять «толстовку» в джинсы и вспомнила, что именно на ней надето. Тут она сообразила, что он имел в виду, и покраснела несмотря на то, что была в каюте одна.
На красном влажном трикотаже, обтягивавшем ее грудь, было написано название ее любимой футбольной команды:
«ВЕЛИКАНЫ»
Уинн поднялся на палубу. Дождь приятно охлаждал лицо. Отек носоглотки спал, и ему удалось вдохнуть полной грудью. Глаз, слава Богу, перестал слезиться. Хотя при такой погоде, как сейчас, это не имело никакого значения.
Он оглядел корабль, машинально отдав честь юту, где обычно колыхался звездно-полосатый флаг, символ Соединенных Штатов. Но в связи с тем, что он, американский капер, в настоящий момент находился в английских водах, Уинн поднял собственный штандарт. Ветер сердито трепал герб Рейвенскортов[1] — черный ворон на красном поле был так же внушителен, как и сам титул графа.
Он никогда не любил выставлять напоказ свое дворянское происхождение, тем более сейчас, когда его новая родина обрела желанную свободу — свободу, ради которой он готов был отдать жизнь. И все же он с гордостью поднял свой штандарт, чтобы облегчить себе плавание в водах страны, в которой родился. И еще чтобы скрыть, что он выполняет задание молодого государства, навеки пленившего его сердце.
Из-за шторма ночь казалась темнее, чем преисподняя. Джонатан Уиннтроп Александер Дунхэм, девятый граф Рейвенскорт, медленно шел по качающейся палубе, понимая, что может быть в любой момент смыт за борт в море, которое пенилось и клокотало подобно колдовскому вареву. По своим качествам судно оказалось именно таким, как он и ожидал. Уинн знал, что его команда справится с любыми неожиданностями. Все они были отличными моряками — надежными, преданными — и вполне могли обходиться без него.