— Комиссар прибыл?
— Я самый, — сказал Емельянов., — Здравствуйте, хлопцы!
— Живой? Целый? — спросил Скворцов.
— Нам помирать рановато, Игорь Петрович! Мы еще покоптим белый свет. Так же, хлопцы?
Из раненых никто Емельянову не ответил. Скворцов ответил:
— Покоптим.
Емельянов спросил Скворцова:
— Твоя группа давно вышла?
— Позавчера.
— А моя только-только. Сюда поспешил. Сказали, что здесь, у раненых, командир отряда. Ну, о делах после… Пойду поручкаюсь с хлопцами…
Но Арцт, пошевеливая перед носом указательным пальцем, преградил ему путь: нельзя в верхней одежде, в грязи к раненым. Емельянов крякнул, посмотрел на Арцта, на Скворцова. Тот сказал:
— Подчиняйся медицине.
— Подчиняюсь и уважаю. Приведу себя в порядок, явлюсь попозже. Хлопцы, не прощаюсь…
— Пойдем ко мне. Завтракать будем.
— Это мы с удовольствием. Голоден как собака. Двое суток не жравши.
— Ребята, мы с комиссаром зайдем попозже.
На улице Емельянов сказал:
— Слушай, Игорь Петрович, почему хлопцы не ответили мне, когда я сказал: покоптим еще белый свет?
— Не знаю. Возможно, не каждый надеется на это, раны у них какие.
Емельянов вздохнул, поднял лицо к небу:
— Что выносим под волынским небом, на волынской земле… Сколь людей вышло из кольца?
Прежде чем ответить, Скворцов сказал Василю:
— Дуй-ка на квартиру, попроси хозяйку сварить картохи побольше, для гостя.
— Есть, товарищ командир! — Василь козырнул и пошагал разбрызгивая грязь. Декабрь на Волыни скачет от оттепелей к заморозкам, от заморозков к добрым морозам, и наоборот. Нынче на дворе гниль, сырость. Глядя на удалявшегося по лужам Василя, Скворцов стал рассказывать: более половины личного состава еще не вышло, не вышли, в частности, группы Новожилова и Федорука, временно начальником штаба назначил Романа Стецько, а вместо Федорука никого нету, сам занимается снабжением. Емельянов сказал:
— А касаемо помпохоза — подберем. Тож временно. И Федорук и Новожилов не таковские мужики, чтоб не выйти.
Оптимизм Емельянова был излишен, но это поддерживало у Скворцова надежду: отряд потрепан, но не разгромлен. Политруки умеют свой оптимизм передать любому задубелому строевику, вроде лейтенанта Скворцова. Курили, кашляли, отхаркивались. Емельянов рассказывал о своей группе: треть погибла, в том числе раненые — мина упала рядом с носилками, и носильщиков скосило, а вновь раненых не было, все живы-здоровы. Решили зайти в хату, где расположилась группа, а после уж отзавтракать у Скворцова. Вообще жить им надо, как и раньше, совместно — командиру, комиссару, начальнику штаба.
— Стецько поселился со мной в хате.