Фларри нетерпеливо ударил кулаком по столу.
– Значит, ты решил стать еще одним мучеником свободы? – проворчал он. – Я не верю в твое бескорыстие. Во что бы ты ни ввязывался, ты ни разу не забывал о своей выгоде!
– Это ложь! Ты вечно стараешься унизить меня, – заявил Кевин, вспыхнув. – Ты завидуешь мне, потому что я сколотил состояние, пока ты пьянствовал, торгуя репутацией ветерана войны с черно-пегими! Ты вечно занимал у меня деньги и позволял жене шляться по…
– Хватит! Убирайся! – вспылил Лисон-старший. – Я больше не хочу тебя видеть!
Братья несколько секунд пожирали друг друга глазами. Затем Кевин вскочил и выбежал из комнаты.
Фларри снова занялся наживками, выуживая мушек из жестяной коробки тремя пальцами своей изувеченной руки.
– Я поспешил поссориться с ним, Доминик, – печально произнес он. – Парень разозлил меня, как обычно. Я все время пытаюсь поговорить с ним по душам, но, если при следующей встрече он снова начнет обвинять меня, я опять с ним разругаюсь!
Бросив взгляд в окно поверх его головы, я залюбовался внезапно опустившейся завесой дождя. Небеса разверзлись, опорожняя содержимое туч на землю. Дождевая пелена была сплошной, словно поверхность водопада.
– Замечательно, – заметил Фларри. – Завтра вода будет что надо.
Я побрел в гостиную и в растерянности взял в руки один из многочисленных журналов Гарриет. И в который раз удивился, насколько изменился Фларри после ее смерти. Возможно, его прежняя безалаберность не являлась ни естественной манерой поведения, ни маской. Вероятно, это была попытка зрелого мужчины общаться с женщиной гораздо моложе себя, забавлять ее, подстраиваться под ее требования. Неужели Фларри интеллектуально опустился до ее уровня из любви и умственной праздности? Ее смерть определенно стряхнула с моего друга налет этой праздности. Новый Фларри был внушительным, словно огромный сонный стареющей лев, только что вновь открывший мощь своей лапы.
С балкона были видны струи дождя, плотные, словно шитое бисером покрывало. Речка бурлила под его потоками, монтбреции и фуксии поникли от бешеного напора дождя. Я почувствовал странное желание выбежать нагишом под ливень, словно он смог бы смыть с моей души всю грязь. Я поднялся наверх и расстелил постель, потом взял несколько страниц своей рукописи, спасенной из огня, и принялся уныло их перечитывать. Нет, это никуда не годится! Какой-то картонный, надуманный роман. Лучше бы он сгорел вместе с коттеджем, словно ребенок, которого Фларри считал своим, погибший вместе с матерью.
* * *
Я наспех перекусил вместе с Фларри и Шеймусом – они оба казались озабоченными, – а ровно в два прибыл Конканнон. Фларри впустил его в дом и помог снять плащ, промокший насквозь, пока его владелец преодолел каких-нибудь двадцать ярдов от машины до парадного входа. Наконец полицейский и хозяин дома вошли в гостиную.