В Афганистан в «учебке» отбирали самых лучших. Страшно было попасть в Тулу, в Псков или в Кировабад – грязно и душно. А в Афганистан просились, добивались. Майор Здобин начал нас с Сашей Кривцовым, моим другом, уговаривать, чтобы мы забрали свои рапорты:
– Пусть лучше Синицын погибнет, чем кто-нибудь из вас. На вас государство столько затратило.
Синицын – простой крестьянский парень, тракторист. Я уже с дипломом. Саша учился на факультете германо-романской филологии Кемеровского университета. Он исключительно пел. Играл на фортепиано, скрипке, флейте, гитаре. Музыку сочинял. Рисовал хорошо. Мы жили с ним как братья. На политчасах нам о подвигах рассказывали, о геройстве. Афганистан, утверждали, та же Испания. И вдруг: «Лучше пусть Синицын погибнет, чем кто-нибудь из вас».
Увидеть войну было интересно с психологической точки зрения. Прежде всего изучить себя. Меня это привлекало. Спрашивал у знакомых ребят, кто там был. Один, как я теперь понимаю, лапшу нам на уши вешал. У него на груди виднелось крупное пятно, как бы от ожога, буквой «р», он специально носил открытые рубашки, показывал. Сочинял, как они ночью с «вертушек» на горы садились, ещё я запомнил, что десантник три секунды – ангел, до раскрытия парашюта, три минуты – орёл, пока летит, остальное время – ломовая лошадь. Мы принимали все за чистую монету. Повстречался бы мне сейчас этот Гомер! Таких потом раскусывал с ходу: «Если бы были мозги, то была бы контузия». Другой парень, наоборот, отговаривал:
– Не нужно тебе туда ехать. Это грязь, а не романтика.
Мне не нравилось:
– Ты пробовал? Я тоже хочу попробовать.
Он учил, как остаться живым. Десять заповедей:
– Выстрелил – откатись на два метра от места, с которого стрелял. Прячь за дувал или за скалу ствол автомата, чтобы не увидели пламя, не засекли. Когда идёшь, не пей, не дойдёшь. В карауле – не засни, царапай себе лицо, кусай за руку. Десантник бежит сначала сколько может, а потом сколько надо.
Отец у меня учёный, мама – инженер. Они с детства воспитывали во мне личность. Я хотел быть личностью, меня исключили из октябрят, долго не принимали в пионеры. Дрался за честь. Повязали галстук, я его не снимал, спал с ним. На уроках литературы учительница обрывала:
– Не говори сам, а говори как в книге.
– Я неправильно рассказываю?
– Не как в книге…
Как в сказке, где царь не любил все краски, кроме серых. И все в этом царстве-государстве было мышиного цвета.
Сейчас я призываю своих учеников:
– Учитесь думать, чтобы из вас не сделали очередных дураков. Оловянных солдатиков.