— Тише, — говорит генерал, садясь на постели. Он в костюме Адама, сквозь щели ставен видно, что на улице уже совсем светло. Кто-то стучится в дверь… Слышен чей-то взволнованный голос… Что там такое? Может быть. это все ещё длится сонная грёза? Мезон поднимается, он шарит, чертыхаясь, и не находит ночные туфли, надевает рубашку, яростно дёргая запутавшимися в рукавах руками, опрокидывает по дороге стул.
— Ник, который час? — доносится голос из глубины алькова, но генерал, снова чертыхнувшись, не отвечает. Рейтузы… сапоги… В дверь снова стучат. Два или три раза. Пёс взлаивает:
— Могли бы. черт вас побери, и подождать!
Это денщик: он пришёл предупредить генерала, что явились офицеры и требуют немедленного свидания, не желают слушать никаких резонов. Если хозяин спит, пусть, говорят, его разбудят-словом, солдат, стоявший на карауле, заметив, что они в сильном возбуждении, да и вид их не предвещает ничего доброго, не решился преградить им путь, тем паче что их явилось не меньше десятка.
— Надеюсь, они все-таки разрешат мне ополоснуть лицо, — сердито пробурчал Мезон. Он подошёл к зеркалу, взглянул на себя: волосы всклокочены, рубашка распахнута на груди, и видна густая чёрная шерсть. Генерал оглядел свои ногти:-Скажи этим господам, сейчас иду…
В канцелярии, помещавшейся сразу при входе в дом, ожидали генерал-губернатора Парижа господа офицеры на половинном содержании. Они не желают без толку торчать во дворе казармы… По их развязным манерам сразу было видно, к чему клонится дело: один непочтительно уселся на подоконник, другой пристроился на углу стола, похлопывая хлыстиком по разбросанным бумагам, все-в маленьких шапочках, а один гусар даже с трубкой в зубах. Однако, повинуясь силе привычки, они поднялись с места, отдали честь.
— Чем могу служить, господа?
Тут были поручики, капитаны и, гляди ты, даже один майор…
И в самой разномастной форме-всех цветов радуги: у одного накинут на плечо ментик, подбитый мехом, другой в доломане, обшитом галуном и с оторванной серебряной пуговицей, третий в кавалерийской шинели… Зеленые, синие, жёлтые, красные… словно вывалившиеся из коробки аляповато размалёванные оловянные солдатики всех родов войск, все не очень чисто выбритые. у всех наглые физиономии. Первым заговорил майор. Он отрекомендовался: «Майор Латвии…»
Они пришли испросить-«ис-про-сить!» — у генерала господина Мезона согласия на то. чтобы был дан приказ по гарнизону взять направление на Париж, дабы упредить его императорское величество. Есть все основания опасаться, что в Париже начались беспорядки, коль скоро Бурбоны покинули столицу, и вот они порешили…