Так обстоит дело даже в королевской гвардии. Некоторые поторопятся изъявить покорность императору, чересчур поторопятся. Нацепят трехцветные кокарды. Ну, все же таких меньшинство. Возможно…
Незадолго до полудня в Байель, изнемогая от усталости, добрались семь человек и попросили, чтобы им отвели квартиры: их послали в мэрию. Там они заявили, что им нужно охранное свидетельство, так как они намерены продолжать службу при новом правительстве. Это были семь гвардейцев из роты герцога Граммона. те, у которых зеленые выпушки. А позднее в Армантьер, в Эркенгем явились гренадеры и мушкетёры. Даже в Ньепп в то время, когда там ещё находилась королевская гвардия, в мэрию явились и сделали такое же заявление солдаты лёгкой кавалерии. В особом положении оказались только гвардейцы герцога Рагузского и гвардейцы дворцовой стражи. Первым отдал ротную казну маршал Мармон, вторым-господин де Верженн.
Это позволит их солдатам протянуть с месяц, не просясь на службу в императорскую армию. Восемьсот франков на брата.
Вот во что ценится дополнительный срок верности…
Тем временем Бертен, «кучерявый», со своим сообщником ходят в Лилле по ростовщикам и торгуют позолоченными принадлежностями дорожного несессера. Но у них без того имеется на двоих кругленькая сумма-восемь тысяч франков в луидорах, есть на что разгуляться, а дальше видно будет.
Бочонок они закопали, не дойдя ещё до города. К чему лишняя огласка, уж очень он заметный, всегда успеем вырыть.
Они исподтишка косятся друг на друга, и в глазах у них угроза.
Над Бетюном все то же серое небо. Дождь перестал с утра.
Многие гвардейцы конвоя, гренадеры и мушкетёры ещё спят, потому что ночь прошла в нескончаемых и страстных спорах. А между тем уже два часа пополудни. Проснувшись в этот неположенный час, они вместе с возвратом к жизни приобщаются и к лихорадке, снедающей бетюнский гарнизон. Теперь уж никто не сомневается в измене-ни те, что все ещё порываются бежать и присоединиться к королю в Бельгии, ни те. что решили все бросить, махнуть на все рукой и покинуть родину. И первые и вторые видят себе оправдание в слове «измена». Не щадят даже принцев. Как мог герцог Беррийский покинуть нас? А поминая графа Артуа, говорят о втором Кибероне…[22]. Люди собираются кучками и шушукаются, а когда к ним подходят, умолкают: обеспечить регулярную смену караулов почти невозможно, никто и так не уходит со сторожевых постов. Патрули на крепостном валу все глаза проглядели, выискивая кавалеристов Эксельманса на болотах, в «сведённых лесах» и на дорогах. Шагая, один от одних ворот, другой от других, патрули встречались на крепостной стене и, забыв долг службы и опасность, принимались обсуждать утренние новости. Господин де Лагранж велел объявить по войскам, что они подучат свободу только при условии сдачи оружия. . Город-то ведь закрыт на замки, на запоры, на засовы.