Она еще выше подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Всю жизнь я живу по своим законам, Диллон. — Она давала понять, что и сейчас не собирается их менять.
Он улыбнулся.
— Это я уже хорошо уяснил.
— Я не собираюсь убегать и прятаться, боясь, что окажусь в центре внимания.
— Этого и не нужно.
— У людей наперед сложилось обо мне не правильное мнение. — Джесси хотела было повернуться и уйти, но, сделав полшага, остановилась и, уняв свою злость, спокойно сказала:
— Мне пришлось с этим сталкиваться практически с пеленок. Да, я была своенравной, но вовсе не плохой. Просто независимой. — Она говорила, и ее голос становился все громче, но пока она еще контролировала себя, не давая вырваться раздражению. — И мне надоело постоянно спорить с людьми, которые, похоже, даже не в состоянии понять этой разницы.
— Джесси, я не прошу тебя становиться другой.
— Разве? Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я перед тобой извинилась за эти фотографии. Чего ты еще хочешь, Диллон? — Она повернулась к нему. — Я не умею просить прощения, когда не чувствую себя виноватой. И половину жизни я посылала к черту тех, кто пытался заставить меня это делать. — Она приняла воинственную позу, и ее глаза загорелись.
Диллон шагнул к ней, встав почти вплотную, и указал пальцем в сторону журнала.
— Там ты изображена в таком купальнике, что не будет большим преувеличением сказать, что на тебе ничего нет!
Чеканя слова, Джесси ответила:
— Этим я зарабатываю себе на жизнь.
— Но теперь ты моя, черт возьми! И я не хочу, чтобы другие мужчины видели тебя в таком виде.
— И что же ты сделаешь? Заставишь меня бросить работу? Заточишь в башню, чтобы скрыть от посторонних глаз?
По-прежнему стоя к ней так близко, что при каждом вздохе они соприкасались, Диллон неожиданно понизил голос и вкрадчиво произнес:
— А разве это было бы плохо, Джесси? А? Его руки были буквально в нескольких дюймах от нее, но он к ней не прикоснулся. Когда он смотрел на нее так, так с ней разговаривал, она начинала таять. Постаравшись собрать в себе остатки воли, она сказала:
— Но этого мне мало, Диллон.
— Конечно, Джесси. Но знаешь ли ты, чего именно хочешь?
— А что будет завтра? Что будет, когда в чьих-то руках я стану оружием против тебя? Что ты тогда будешь делать?
— Ты не станешь оружием. — Он нежно провел ладонью по ее руке.
Сейчас она старалась бороться со своим чувством к нему, она так устала жить в постоянном страхе.
— Вчера я бы тебе поверила, но сегодня, после этого визита — нет! Диллон! А если бы я не была девственницей? Если бы ты сам не убедился, что до тебя у меня никого не было?