– Как ни крути, Пэрриш остается ни с чем.
– Совершенно верно. Федеральные власти обвинения сняли, а когда мы взорвем еще и эту бомбу, Пэрриш места себе не найдет, пока не прищемит меня хоть чем-то – ведь я уйду налегке.
– И какой у тебя план?
– Очень простой. Не будем давить на Пэрриша, дадим ему возможность сохранить лицо. Ты отправишься к внукам Кловиса, расскажешь им правду и предложишь денег. Само собой, у них появится желание привлечь меня к суду, и ты подтвердишь, что они имеют на это право. Все равно ничего толкового у них не выйдет: большую часть жизни о старике они не вспоминали. Но будем исходить из того, что в суд они все же обратятся. Отнимем у них эту возможность. Договоримся с ними, и в обмен на деньги они согласятся нажать на Пэрриша, чтобы тот не лез со своими обвинениями.
– Ты – хитроумный мерзавец.
– Благодарю. По-твоему, это сработает?
– Пэрриш имеет право привлечь тебя к суду вне зависимости от желания родственников жертвы.
– Но он не станет этого делать, поскольку не имеет возможности сформулировать обвинение. Худший из возможных вариантов – он приведет меня в суд и проиграет дело.
Куда разумнее отойти на задний план сейчас, воспользовавшись желанием родственников, и избежать опасности проиграть громкое дело.
– Вот о чем ты размышлял последние четыре года?
– Мне приходило в голову и это тоже.
В глубокой задумчивости Сэнди принялся расхаживать у спинки кровати.
– Мы должны все же что-нибудь дать Пэрришу, – негромко сказал он.
– Меня больше волнует собственная персона.
– Речь не о Пэррише, Патрик. Я имею в виду систему.
Если тебе позволить просто уйти, это будет означать, что ты в высшей степени ловко избежал тюремного срока. В дураках оказываются все, кроме тебя.
– На это я и рассчитываю.
– Как и я. Однако не стоит ожидать, что, унизив систему, ты сможешь безнаказанно раствориться в лучах заходящего солнца.
– Никто не заставлял Пэрриша с такой поспешностью выдвигать обвинение в умышленном убийстве. Имело смысл подождать неделю-другую. Никто не приказывал ему делиться своими соображениями с прессой. Никакого сочувствия к Пэрришу у меня нет.
– У меня тоже. Но случай твой трудный, Патрик.
– Я упрощу его – признаю себя виновным по обвинению в глумлении над мертвым телом, но никогда не соглашусь с тюремным сроком. Ни дня за решеткой! Явлюсь в суд, признаю свою вину, заплачу штраф, и пусть Пэрриш добивается моего заключения. Но я буду на свободе.
– Ты будешь осужденным преступником.
– Нет, я буду свободным человеком. Кому в Бразилии есть дело до полученного мной здесь толчка в бок?