— Ну и напугали вы нас, доктор Марлоу!
— Прошу прощения.
— Мы все равно собирались уходить.
— Еще раз прошу прощения. — Посмотрев на Аллена, я усмехнулся. — Тут не то что в университете, верно?
— Действительно, есть разница, — слабо улыбнулся он.
— А что изучали?
— Химию.
— И долго?
— Три года. Вернее, почти три года. — Снова слабая улыбка. — Вот сколько времени понадобилось, чтобы убедиться: с этим предметом я не в ладах.
— А сколько лет вам теперь?
— Двадцать один год.
— Все еще впереди. Когда я начал учиться на врача, мне стукнуло тридцать три.
Хотя Аллен ничего не сказал, по выражению его лица я понял, каким стариком он меня считает.
— А что же до этого делали?
— Ничего особенного. Скажите, во время ужина вы сидели за капитанским столиком? — Оба кивнули. — Примерно напротив Антонио?
— Пожалуй что так, — отозвался Аллен. Это было хорошим началом.
— Антонио нездоров. Я пытаюсь выяснить, не съел ли он чего-нибудь такого, что могло отрицательно повлиять на него. Не заметили, что он ел?
Оба растерянно переглянулись.
— Цыпленка? — подсказал я. — А может, сардины?
— Простите, доктор Марлоу, — проронила Мэри. — Мы не очень-то наблюдательны.
Я понял, что помощи отсюда ждать нечего: оба слишком заняты друг другом. Может быть, они и сами-то ничего не ели. Я тоже был не очень наблюдателен. Но ведь я не знал; что готовится убийство.
Держась друг за друга, чтобы не упасть, молодые люди встали с дивана.
— Если вы идете вниз, попросите Тадеуша зайти. Он в салоне.
— А что, если он в постели? — сказал Аллен. — И спит?
— Где-где, но только не в постели, — убежденно ответил я.
Минуту спустя появился Граф. От него разило бренди. Породистое лицо его выражало раздражение.
— Какая досада! — начал он без всякого вступления. — Какая досада, черт подери! Не знаете, где можно найти отмычку? Этот идиот Антонио заперся изнутри и дрыхнет, наевшись успокоительных таблеток. Никак не разбудить этого кретина!
— Он не запирался изнутри, — произнес я, извлекая из кармана ключ. — Я запер его снаружи.
Растерянно посмотрев на меня, в следующую минуту Граф машинально полез за фляжкой, видно догадавшись, что произошло. Особого потрясения он, похоже, не испытывал, но растерянность его была неподдельной. Он наклонил фляжку, из которой в стакан упало две-три капли. Протянув руку к бутылке «Черной наклейки», щедро налил в стакан и сделал большой глоток.
— Он не мог меня услышать? Он... уже никогда никого не услышит?
— К сожалению. Пищевое отравление, не иначе. Это был какой-то очень сильный, быстродействующий и смертельный яд.