Академический институт, проводивший экспертизу хронактора, твердо придерживался принципа, что все, относящееся к его профилю, но созданное вне его стен, изначально является вещью идеалистической, антинаучной, а возможно, даже вредительской. Вследствие этого отрицательное заключение было предопределено заранее. Боря глубоко заблуждался, полагая, что, открыв что-нибудь необыкновенное, можно стать академиком. Все обстояло как раз наоборот. Прежде чем лезть в дебри чистой науки, необходимо было сначала нахватать званий и должностей.
Не чувствуя подвоха, Боря согласился на все предварительные условия, поставленные институтом. Б чисто практических вопросах он был прост, как дитя.
Целью поиска была выбрана информация — комиссия вполне резонно полагала, что ничего более ценного в будущем не имеется. На исходе семидесятого часа непрерывной работы, когда попеременно сменяющие друг друга эксперты уже начали многозначительно переглядываться, покручивая пальцем возле виска, а лимит электроэнергии института был исчерпан на квартал вперед, в приемном устройстве хронактора обнаружился черный диск величиной примерно с однокопеечную монету.
«Пуговица!» — категорически объявил самый башковитый из членов комиссии, хотя диск при всей своей прочности был необычайно тонок и имел посередине только одно отверстие.
По настоянию Бори, диск все же направили на комплексное физико-химическое исследование, в ходе которого он бесследно исчез после того, как при температуре восемьсот градусов был подвергнут давлению в десять тысяч атмосфер. Лишь много позднее Боря стал догадываться, что вместе с диском исчезла и вся мудрость двадцать пятого или тридцатого века, записанная каким-то еще не известным нам способом.
Он решил бороться за свое изобретение до конца, хотя по натуре борцом вовсе не был. Вскоре Борино имя приобрело в научных кругах скандальную известность.
Экспертизы, назначаемые одна за другой, благополучно проваливались. Молодежный журнал поместил фельетон, в котором характеризовал его как крохобора, маньяка и авантюриста.
Боря принялся топить горе в вине, чего раньше с ним никогда не случалось. Друзья от него отвернулись, зато появились прихлебатели. Ему советовали уехать за границу — дескать, там поймут, там помогут, там умеют ценить толковых людей. И однажды, в минуту тяжелой меланхолии, Боря обратился в ОВИР с соответствующим заявлением.
В ОВИРе сидели люди современные, образованные и неглупые, для пользы дела до поры до времени притворявшиеся дураками и бюрократами. Они сразу догадались, чем чревата утечка на сторону таких мозгов, и тут же сочинили вежливый отказ, мотивируя его причастностью Бори к военным тайнам (действительно, некоторое время он служил кочегаром в строительных войсках и успел немало узнать там об устройстве совковой лопаты и водогрейного котла).