Оба офицера промолчали, не решаясь на какие-то действия. И, прежде чем чеченец замолчал, к нему навстречу шагнул Дудиков.
– А давай, Кошмарик, начнем с меня. – Семен протянул вперед правую руку с широко растопыренными пальцами.
Боевик внимательно посмотрел на него, осматривая с головы до ног, будто оценивая, потом сказал:
– Хочешь быть первым, похвально. Но запомни, попробуешь финтить, из остальных сделаю фарш. – Угроза была нешуточной. – Здесь, – Кошмар кивнул назад, где столпились боевики, – больше сотни стволов, и каждый готов вас разделать, как жертвенного барана. Понимаешь, о чем я говорю?
– А ты меня не пугай. Был бы пуганым – не поперся бы сюда, – беря «ПМ», спокойно, даже скорее нагло, проговорил Семен. Привычным движением он вытащил обойму и бросил ее на землю. Затем отдернул ствольную коробку, на лету поймав выброшенный из затвора золотистый цилиндр. Чеченец не обманул, в пистолете находился всего один патрон. Загнав его в патронник, Дудиков направился к пленным солдатам. Он не выбирал себе жертву, не пытался заглянуть в глаза или запомнить в лицо. Сейчас все они для Семена были на одно лицо, безлики, как домашние куры или кролики. Он подошел к ближнему, его камуфляжная форма свисала лохмотьями, волосы, некогда цвета спелой пшеницы, слиплись от грязи и крови. Только круглая точка макушки оставалась необычно белой, или так показалось палачу. Приблизившись к обреченному солдату, Дудиков вскинул пистолет и надавил на спусковой крючок, громко щелкнул выстрел. Тупая «макаровская» пуля угодила точно в пятно макушки, прошила мозг и застряла где-то внутри. Солдат упал на бок, будто деревянная болванка, даже не дернувшись в предсмертной судороге.
– Браво! – Кошмар демонстративно захлопал в ладоши. – Чувствуется рука профессионала.
Дудиков на подобное проявление восторга никак не отреагировал, просто протянул боевику пистолет с отошедшим в крайнее заднее положение затвором. Про себя при этом недобро подумав: «Ничего, падла, придет время, и твою башку возьму на прицел».
Почин был сделан, теперь строить из себя идеалиста означало не только умереть, но и обречь на смерть людей, которые тебе доверились. Лацюк шагнул к Кошмару, который держал уже заряженный пистолет, и поинтересовался:
– Может, добавишь еще парочку «маслят»?
Чеченец отрицательно мотнул головой и наставительно произнес:
– Один человек – один патрон, каждый должен вкусить трупную сладость смерти.
– Ну, ну, философ хренов, – хриплым голосом выдавил Лацюк. Взяв пистолет, Валерий на ватных ногах двинулся в сторону стоящих на коленях солдат. Он также подошел к крайнему и почти не целясь, выстрелил тому в левую ключицу и тут же отвернулся, чтобы не видеть судорог умирающего.